Когда машина высаживает меня возле офисного крыльца, звонит мой телефон. От звука знакомой мелодии расслабившееся тело моментально сковывает напряжение, а кровь начинает закипать от гнева. Даже удивительно, что мне до сих пор не пришло в голову удалить ее номер. Если Вике все же не терпится быть посланной, то прямо сейчас я сделаю это с превеликим удовольствием.

— Чего тебе? — интересуюсь я холодно. Вместо ответа в трубке раздаются истеричные всхлипывания.

— Твой ебарь мне жизнь испортил… Какие же вы сволочи… самые настоящие сволочи… Он же обещал ничего не говорить Семену, если я тебе признаюсь… Муж меня из дома выставляет со всеми вещами теперь... Где я жить буду? Как можно быть такими жестокими… Нелюди… Ты и твой моральный урод… Настоящие нелюди...

Я сбрасываю вызов, прерывая поток слезливых оскорблений. Вдохнуть не получается, уставленная машинами парковка кружится и плывет. Что происходит? Что, блядь, такое происходит?

В офис я так и не поднимаюсь, и вместо этого набираю номер генерального, что делаю крайне редко и сообщаю о необходимости отлучиться по семейным обстоятельствам. Мое нынешнее карьерное положение играет мне на руку: Андреев без лишних расспросов благословляет мой незапланированный отъезд и просит с утра первым делом зайти к нему для обсуждения новой бонусной программы.

Зажав мобильный в руке, я еще с минуту пытаюсь привести скачущее дыхание в норму. Ну, что, Мирра, разве у тебя еще остались сомнения? Или ты всерьез полагаешь, что произошедшее в больнице и звонок Вики никак между собой не связаны? По отдельности они, возможно и сошли бы за клевету, но вместе… Это слишком, слишком… Не бывает таких совпадений.

«Возможно, Вики чего-то сильно испугалась, — всплывает в голове ироничный голос Саввы. — Например, потерять тот самый фундамент». Это точно он рассказал Семену и даже не собирался этого скрывать.

«Однажды он непременно пожалеет, что поступил так с тобой. Закон бумеранга».

Подсказки все это время находились у меня под носом, но я не желала их видеть. И тут ты был прав, Савва. Привязанности действительно нас ослепляют.

Я вновь с остервенением прижимаю телефон к уху.

— Где ты? — уточняю без прелюдий, когда слышу привычное «Привет, Мирра».

— Дома. Собирался выезжать в офис, но судя по твоему тону, имеет смысл задержаться.

Голос Саввы звучит спокойно и сдержанно, и это наводит меня на неожиданную мысль, что он обо всем знает. Знает, что какой разговор нам предстоит, знает о том, что я вне себя, и более того — все это он предвидел. Может быть, на эмоциях я себя накрутила, но сейчас ситуация кажется именно такой.

— Буду у тебя через двадцать минут, — отрывисто выплевываю я, шагая навстречу заезжающему на парковку такси.

Всю дорогу меня трясет от немого гнева и невозможности уложить случившееся в голове. Сам Савва участвовал в нападении на Гордиенко или же нанял кого-то нет — не имеет значения. Есть факт намеренной жестокости по отношению к другому человеку, который лично ему ничем не угрожал. Гордиенко безусловно мудак, но мудаков на земле много, и если с каждым из них жестоко расправляться, то можно забыть о таком понятии как гуманность. Никто не дает нам права вмешиваться в жизни чужих. Поступок Вики был отвратителен, но мне бы никогда в голову не пришло разрушить ее жизнь в отместку. Ее отношения с Семеном, какими бы неправильными они не были, должны были оставаться на ее совести.

Так, стоп. Вика сказала, что Савва заставил ее рассказать об интрижке с Димой в обмен на молчание. Откуда Савва вообще мог узнать о том, что она спала с Вельдманом четыре года назад? Не складывается. Может быть, всему этому есть разумное объяснение? Семен каким-то образом узнал про Сергея, выгнал ее, а обезумевшая от паники Вика решила обвинить во всем непонравившегося ей Савву?

И снова не то. Ведь кто-то должен был заставить ее признаться мне. Какой ей смысл обвинять другого человека, тем более находясь на грани нервного срыва? Теперь, по крайней мере, ее реакция на Савву в кафе и клубе становится объяснимой.

С такими мыслями я выхожу из такси возле дома Саввы. Еще до того, как я успеваю нажать кнопку домофона, резные ворота начинают разъезжаться. «Ждал», — мрачно думаю я, стуча каблуками по идеальной брусчатке, ведущей к подъезду. Ощущение нереальности происходящего меня не покидает. Я всю свою жизнь стремилась к комфорту, избегая любых экстремальных ситуаций, и сейчас неожиданно оказалась в эпицентре огромного пиздеца, виной которому с большой вероятностью стал тот, с кем я провожу едва ли не каждую ночь.

Савва встречает меня в открытых дверях своего пентхауса. При виде его, чье лицо изучено мной едва ли не лучше своего, и чье тело, скрытое под тканью серого костюма, столько раз отправляло меня за грань наслаждения, я чувствую внезапную растерянность. Неужели он мог? Зачем? У нас ведь все было так идеально. Для чего ему потребовалось все портить?

Но глядя в его глаза, в которых читается абсолютная невозмутимость, я понимаю, что Савва мог. Вспоминаю, с каким упоением он избивал напавшего на меня бомжа, и охранников на парковке, и все его высказывания о людях, не заслуживающих того, чтобы ими называться. Да, он мог, и сейчас всем видом дает понять, что не собирается ничего отрицать.

— Чай, кофе? — его взгляд фокусируется на моем лице, и мне требуются усилия, чтобы не отвести свой. В левой половине груди неприятно тянет. Савва поступил жестоко по отношению к другим людям, поставив под сомнения все, что я знала о нем, но, глядя на него, я все еще вижу перед собой человека, пленившего меня своим умом, харизмой и сексуальностью. Господи, когда я успела настолько близко его к себе подпустить?

— Ничего не нужно, — мой голос напоминает звук автоответчика, пока я развернувшись спиной, иду в гостиную. — Я пришла выяснить кое-что, и сразу после этого уеду.

Взгляд падает на диван, на котором мы столько раз занимались сексом и просто лежали в обнимку, разговаривая обо всем. Может быть, это все же нелепая случайность?

Проглотив подступающий ком, я поворачиваюсь и вздрагиваю. Савва стоит гораздо ближе, чем я рассчитывала, и при желании я могу вдыхать его запах.

— Я жду, когда ты начнешь задавать свои вопросы, — на его губах появляется подобие улыбки. — Хотя, кажется, ты уже знаешь на них ответы.

— Из-за тебя заместитель генерального лежит в больнице с сотрясением и травмой паха? — хриплю я, глядя в его невероятные, до отвратительности невозмутимые глаза.

— Конечно, из-за меня. Нельзя долгое время безнаказанно прожить сволочью.

Грудную клетку начинает печь от невозможности полноценно вздохнуть. Призрачный шанс на невмешательство Саввы только что пошел прахом. Это его рук дело.

-- Ради интереса я навел справки, - как ни в чем не бывало продолжает Савва. - На совести правой руки вашего генерального директора не менее пяти увольнений за последние семь лет. Двое личных помощниц, три стажерки в разных отделах, которых он как и тебя любезно взял под свое крыло. Но даже если бы их не было — разве случай с тобой не повод навсегда отбить у него желание злоупотреблять служебным положением?