– Нашего тогдашнего резника так и звали: Резник. Макс Резник. Небольшой был худой человек, с тонкими руками. И в очках. Очень умелый и спокойный. А я у него был тогда учеником. Помогал, значит. Он добрый был, Макс.

И вот однажды привозят нам на телеге ящик. Деревянный. И говорят: это от Голландца Шульца. Сделайте все как надо. И двое этих парней, крепкие такие ребята, и вид – типичные гангстеры – открывают крышку и вынимают сверток. Большой сверток, длинный. Человек в свертке спеленут.

Они его за ноги и плечи заносят к нам на задний двор. Где, значит, птицу режут. Ну, или скотину. И говорят:

– Этот, – говорят, – еврей предал наш народ и хочет обречь его на смерть. Он придумал, как разрушить Америку. А нас потом всех за это вырежут. Вы поняли, какой гад?

Из них один страшила, а второй на вид милый и молодой, только плечи ярда два в размахе. И он милым голосом сообщает:

– Он учил Малкольма Икса и Барака Обаму, Хиллари Клинтон и Джо Байдена – учил и научил, как уничтожить Америку вместе с нами. Что кругом происходит – вы в курсе вообще?

Ну, они там еще такого наговорили, что мороз по коже. И говорят, что сам Любавический Ребе это дело одобрил и сказал, что необходимо. И еще всякие подробности. Сам бы не слышал – решил, что это черная клевета. Но сам слышал, и Макс слышал.

А в конце предупредили, что если мы не сделаем все как надо, то Голландец Шульц приказал нас пришить тут же.

Вот так мы в первый и последний раз увидели Сола Алински. Рот у него был заткнут, и он даже не извивался. Видно, смирился.

– Любавический Ребе сказал, что это сакральная жертва. Вроде как Исаак принес на заклание своего сына в жертву Б-гу. Ради жизни нашего народа. Иначе будет на вас смертный грех, и на нас тоже.

Макс спрашивает, а он-то почему резать должен? А тот из них, кто пострашнее, объясняет, как слабоумному, что все должно быть сделано кошерно. Иначе нельзя. Смотрит на Макса долго. И вынимает из кармана револьвер. Хотя понятно, что это лишнее.

Положили мы этого Алински на нужное место, Макс под шею тазик для крови поставил. А страшный мне велел бидончики какие-нибудь принести. Для крови, чтоб перелить. Сказал, что так надо.

Алински лежит тихо спиной вверх, лицом книзу, щеки голубые и пот по ним льется. Макс приподнял ему голову и перерезал горло, только хрустнуло. Ножи у нас как бритва, одно движение – и все.

Он задергался, а я ему ноги держу, как положено, чтоб вся кровь вытекла и кошерно все было. А кровь темная ударила в жестяной тазик, так и хлещет, потоком выплеснулась, как из теленка. И пена по ней сверху.

Он подергался еще с минуту и затих совсем. А кровь мы с Максом в бидончики перелили и тем отдали. И Макс так спросил тихо, зачем она им.

Тогда второй, молоденький крепыш, объясняет:

– Про кровавый навет слышали? Клевета черная антисемитская, что евреи в мацу кровь христианских младенцев добавляют?

Ну, что-то мы такое вроде слышали…

– Скоро Песах, – говорит молоденький. – Вот решили хорошие люди мацы заранее напечь. Да не простой, а с этой кровью.

Макс побелел весь и говорит:

– Вы там совсем с ума сошли? Это вы кому ее давать будете?!

А страшила улыбается кривой своей ужасной улыбкой и говорит:

– Вот именно. Правильно думаешь. Вот всякой мрази ее и дадим. Они заслужили. Пусть причастятся крови своего бога, собаки. Он, Кто Наверху, он нас простит. Он сам парень крутой и правильный. А мразь всякую, предателей и подонков, мы опомоим и в мразь втопчем этим угощением. Этих социалистов с коммунистами, пидарасов со шлюхами, всех этих еврейских борцов за победу черножопых и мусульман, за равенство идиотов с мудрецами, паразитов с трудягами. Пусть левая шваль жрет сама себя, пока не передохнет.

Глава 12

Темные века

Когда-то в телефонном справочнике одного только Нью-Йорка было штук двадцать Рут Фридман. Имя и фамилия куда как нередкие. Среди американских Рут была знаменитая певица кантри, знаменитый лоер, знаменитый профессор чего-то. Рут Фридман, о которой речь, была не очень знаменита. Но вполне известна в своих кругах.

Она родилась, естественно, в Бруклине, ее отец был, естественно, доктор и владелец маленького медицинского офиса, чьи доходы позволяли ему существовать на границе верха среднего класса и низа класса богатых. Знаете, на такой границе вполне можно жить.

К сожалению, Рут нельзя было назвать красавицей. Она была толстовата, рыхловата, лишена грации, это бы ничего, но совершенно лишена сексапильности. Из этого следуют две вещи. Первое. Зато у нее была богатая внутренняя жизнь. Что объяснимо и естественно. И второе. По закону женской дружбы у нее всегда была красивая лучшая подруга – и в начальной школе, и в старшей, и в колледже.

В рамках богатой внутренней жизни она рано начала задумываться о разных сложностях и трудностях. Мир несправедлив – это очевидно. Надо понять, почему. И надо его исправить. Ее кипучая сексуальная энергия сублимировалась в это русло с такой энергией, что руслу грозили разрушения – преобразования как минимум.

Ее неказистая внешность подчеркивала красоту подруг – как оно у женщин и заведено. (Все это происходило задолго до эпохи сексизма, харрасмента и гордости ЛГБТ). Для того некрасивые подруги и существуют. Хотя красавицы обычно не позволяют этому простому и здравому расчету подняться из подсознания в сознание. Напротив: красавицы немного умиляются своей доброте и благотворительности, с которыми они одаряют дурнушек сердечной дружбой.

Когда в компании собираются юноши и девушки, то прекрасная половина общества расслаивается на две фракции: красавицы принимают ухаживания мальчиков, а напарницы-дурнушки, которым из вежливости тоже перепадает пара комплиментов и ощупывание ягодиц после выпитого, образуют свой узкий кружок. Не то чтобы горничные или официантки, но вы поняли.

В этом кружке возникает классовая солидарность и скрытая ненависть к антагонистическому классу-угнетателю. Господствующий класс имеет сильных, красивых и богатых мужчин и выбор любой семейной перспективы. Угнетенный класса формирует из сознания своего положения тихую ярость отчаяния, беспощадность и жажду мести. Мести красавицам, удачницам, несправедливо одаренным судьбой. Унижение объедками и обносками удачи, которыми они милостиво одаряют подруг-дурнушек, невозможно пережить.

Так рождается лютая жажда переустройства благополучного самодовольного мира. Потребность в низвержении его бенефициаров.

И тут мир стал переустраиваться! Тлеющее движение битников вспыхнуло – и грянул великий и веселый 68-й год! Дети-цветы, ЛСД, делай любовь, а не войну! А тут