– Нет?

– Не-а. Он просто перетаскивает последние глыбы.

– И сколько их, последних?

Дьявол взглянул на Зверя.

– Сколько, восемьдесят?

Зверь пожал плечами.

– Сто?

Сто блоков льда, каждый весом не меньше пятидесяти фунтов.

И без крюка. На руках вздуются волдыри. На плечах тоже. У него нет защиты, какой обычно пользуются грузчики. Грейс стиснула зубы.

– Сколько он уже перетащил?

– Десяток? Дюжину?

Грейс покачала головой. Он вряд ли сможет перетащить всю эту массу. Он не грузчик и не родился с крюком в руке.

И все же казалось, что он никогда не остановится. Горло у нее перехватило, когда она смотрела на него – в грязи, в той части города, что когда-то принадлежала ему, и только потом стала принадлежать им.

– Значит, вы привели герцога в самый центр Гардена и рассчитываете, что он уйдет отсюда целым и невредимым?

– Не скажу, что мы на это рассчитываем, – отозвался Дьявол.

– М-м-м… – согласился Зверь. – Думаю, скорее произойдет обратное.

– Мне казалось, мы договорились. Вы же обещали его не трогать!

Дьявол посмотрел на нее и широко развел руки.

– Я на крыше, Грейси. Так далеко от него, что меня тут как будто и нет.

– Он сам напросился, – сказал Уит.

Она резко взглянула на брата.

– Что это значит?

Он пробурчал:

– Он пришел, желая заплатить свои долги.

– Свои долги?

– А что, мы не должны были принять это предложение? – спросил Дьявол. – Десять тысяч и какая-нибудь полезная работа в Гардене – глупо это отвергать.

Десять тысяч фунтов.

– Для семей?

Это целое состояние.

Зверь повернулся к ней, взгляд его янтарных глаз, обычно мягкий, внезапно сделался жестким, да и голос тоже.

– Пять парней… – Голос звучал отрывисто, слова будто с трудом сходили с языка, и Грейс показалось, что они жалят, как мокрая плеть. – Он им должен, и тебе неплохо бы об этом помнить.

Он ее осуждал. В лицо ей бросился жар, и она сказала:

– Думаешь, я не помню?

Он даже не взглянул на нее.

– Я думаю, тебе всегда было сложно помнить правду о нем.

Она сдержала досадливое восклицание, с отвращением ощущая, как в груди все сжалось. Да какое ей дело до того, что случится с Эваном?

«Не с Эваном».

Она смотрела, как он пересекает двор. Мускулы на спине видны сквозь уже мокрую рубашку. Они перекатывались под тяжестью льда, и во рту у нее пересохло.

«Марвик». Вот она, правда о нем, одет он, как герцог, или нет.

Грейс оторвала от него взгляд, перевела его на толпу, наблюдавшую в почти полном молчании. В этой тишине не было ничего непринужденного – она прожила в Ковент-Гардене достаточно долго, чтобы видеть разницу между спокойным и напряженным. А толпа внизу, казалось, находилась в подвешенном состоянии, дожидаясь шанса схватить этого герцога и наказать его в назидание другим.

Богатый, могущественный, титулованный.

И по единственной причине – по рождению.

Да только при рождении он ничего этого не имел. Он родился одним из них.

Но они этого не знали. Ни один человек. И никто никогда не узнает, за исключением Бесперчаточников. Даже если кто-нибудь в Трущобах и помнит белокурого мальчонку, щенка проститутки с Тависток-роуд, они никогда не признают его в этом герцоге, и не имеет значения, сколько льда он перетаскает.

– Они готовы биться, – спокойно произнесла Грейс.

Сколько раз она видела их такими? Напряженными, злыми.

Зверь согласно буркнул.

– Конечно, готовы. Они это обожают, – сказал Дьявол. – Герцог в грязи? Редкая забава!

– И… ты ожидаешь, что он на это пойдет?

– Он здесь вырос и знает: Гарден ждет своей битвы, и на меньшее не согласен. А если он уповает на прощение…

– Прощение?

Дьявол коротко глянул на нее.

– Не наше. – Он подбородком указал в сторону двора. – Их.

Грейс смотрела, как Эван положил лед к ногам одного из здоровяков в дверях склада, и в голове прошелестело воспоминание. «Они не получают того, что заслуживают». Он сказал это ей, когда они были детьми. Об этих людях. Об этом месте.

Он повернулся и зашагал обратно через двор.

«Мы все это изменим».

И, словно услышав ее мысли, он посмотрел вверх, на крышу, мгновенно отыскав Грейс взглядом. На долю секунды застыл, но никто этого не заметил.

Зато Грейс заметила.

Он приподнял подбородок, давая понять, что узнал ее, и она с трудом подавила порыв ответить.

Что бы это ни было, каков бы ни был его план, этого недостаточно.

«Никогда не будет достаточно».

Она проследила взглядом, как он пересекает двор, всматриваясь в линии фигуры; рубашка облепила тело, подчеркивая широкую грудь и мышцы, развитые им за год отсутствия; воротник рубашки расстегнулся, и Грейс видела участок покрасневшей, стертой кожи на левом плече и краешек заметного белого шрама, который знала с детства.

Отметка, оставленная его отцом, когда он узнал главный секрет Эвана – любовь. Старый герцог обнаружил их как-то летним вечером, свернувшихся клубком в темноте, укутавшихся общим теплом – теплом, которое Грейс вспоминала до сих пор, если позволяла себе это, – и обезумел от ярости.

«Ни один мой наследник не ляжет рядом с дрянью, родившейся от сучки-матери!» – визжал он, надвигаясь на нее.

Эван встал на ее защиту, но отец был сильнее, на шесть дюймов выше и на сотню фунтов тяжелее. Он повалил Эвана на землю и оставил ему эту отметину, а она вынуждена была смотреть.

Вскоре все изменилось.

Мальчик, которого она любила, исчез.

Он предал их всего несколько дней спустя.

– Что он там делает? – спросила Грейс, отогнав от себя грустные мысли. – Таская лед, он не завоюет ни вас, ни тем более Трущобы. Скорее наоборот, разозлит людей до крайности.

– Он вернулся за тобой, – просто сказал Дьявол, не отводя глаз от Марвика.

От этих слов и от воспоминания о его прикосновениях внутри у нее все затрепетало. Да еще приглушенный шепот, каким он убеждал ее назвать свое имя. И воспоминание о сомнении, которое в конце концов заставило ее сбежать… Ощущении, что он, возможно, знал все с самого начала.

Она покачала головой. У нее не оставалось выбора, и она решительно произнесла: