Он остановился. Замер. Обернулся.

Головорез приближался.

– Я с тобой разговариваю, герцог.

Их разделяли восемь футов.

Шесть.

Эван посмотрел на крышу, откуда наблюдала Грейс, не отрывая глаз, как и весь остальной Гарден. Сердце его заколотилось, грудь словно расширилась.

Он хотел показать ей, на что способен.

Четыре.

Эван положил лед.

Два.

И когда нанесли удар, он был готов.

Он поймал кулак напавшего, испугав его. Челюсть ирландца отвисла, а брови Эвана взлетели вверх.

– Не ожидал, что герцог владеет правым хуком, а? – негромко произнес он, подпуская в голос немного Гардена.

Глаза противника широко распахнулись, но он тут же нахмурился.

– Ниче ты еще не добился, франтик.

И собрался подкрепить свои слова, широко замахнувшись кулаком размером с окорок.

Эван уклонился от удара, выпрямился и всадил кулак прямо в рожу ирландца.

– А теперь?

Если ответ и последовал, он затерялся в реве, который издала толпа; он эхом отражался от кирпичных стен склада. На мгновение Эван подумал, что это мог быть рев восторга.

Но скоро понял. Это был не зрительский восторг. Это было упоение битвой.

Весь двор наблюдал и ждал, желая пустить в ход и свои кулаки. И теперь их одарили настоящей дракой.

Он нанес второй удар – резкий апперкот, заставивший противника отшатнуться и едва не упасть, голова его при этом сильно откинулась назад, но, прежде чем ирландец успел восстановить равновесие, кто-то схватил Эвана за разодранное плечо (от боли тело запылало огнем) и резко повернул лицом к себе.

Он взревел от боли. Когда его развернули, он уже размахнулся, и удар пришелся прямо по носу неизвестному, а затем тот всадил свой кулак в живот Эвана.

Герцог Марвик согнулся пополам, но быстро оправился и выпрямился в полный рост, к восторгу нового противника.

– Да ты не такой, как те герцоги, которых я видал, – сказал он.

– Я не такой, как те герцоги, которых видали все остальные, – ответил Эван, и обмен ударами продолжался до тех пор, пока в драку не ввязался еще кто-то, желавший попытать счастья и уложить герцога, заявившегося в Гарден.

И так это тянулось секунды, минуты, часы – время пропало между необходимостью уклоняться от ударов и наносить собственные, причем так, чтобы они оказались достаточно мягкими и не причиняли серьезного вреда. Он знал, зачем его притащили сюда – чтобы его как следует поколотили. Что ж, он выдержит это испытание.

Он докажет Бесперчаточникам, что способен предложить не только деньги.

Даст Гардену бой, которого они жаждут, – на равных, без титулов, власти и денег.

И даст ей возможность посмотреть на человека, которым он стал.

Грейс.

Эта мысль отвлекла его всего на секунду, он не успел уклониться и получил сильный удар в нос. От боли голова резко закружилась, а когда искры перед глазами погасли, он не смог удержаться – снова взглянул на крышу.

Она ушла.

Он застыл. Ошибка. Еще один здоровяк выскочил вперед, чтобы задать ему взбучку. Эван блокировал его замах и толкнул здоровяка обратно в толпу, радостно поглотившую его – там шла собственная драка.

Она ушла, но братья остались. Уит наблюдал за побоищем с таким пристальным вниманием, словно изучал, как можно использовать любые слабости в стратегии Эвана для своих собственных целей. А Дьявол взирал с презрительной усмешкой, от которой Эвану во второй раз за этот день захотелось взобраться на крышу – стереть улыбочку с надменного лица брата.

«Куда она делась? Почему они не последовали за ней? В безопасности ли она?»

Очередной раунд поединка отвлек его от крыши – со всех сторон на него надвигались с полдюжины бойцов. И дрались они грязно. Чья-то рука схватила его за волосы, еще одна – за пояс брюк. Третья держала своего рода дубинку. Он приподнял бровь.

– Это бесчестно.

Громила ухмыльнулся, обнажив рот, в котором не хватало половины зубов, и замахнулся. Эван уклонился от удара, но опасность ему по-прежнему угрожала. Кто-то напал на него сзади, а кто-то другой обхватил за шею. Крепко его удерживал. Начал душить. Эван отбивался, а головорезы приближались, бросая тягучие взгляды на его торс.

Удары были достаточно сильные, чтобы выбить из него дух, и он снова посмотрел вверх, на крышу, сначала в глаза Уиту, затем Дьяволу. Ни один из братьев не шевельнулся, чтобы помочь.

Рука, сжимавшая его горло, надавила сильнее. Дьявол вытянул вперед руку в перчатке и поднял большой палец. Эван понял мгновенно.

«И что, вы назовете меня гладиатором и скормите львам?»

Дьявол резко опустил палец вниз, к земле.

И, словно боец дожидался сигнала императора, рука стиснула горло Эвана еще сильнее. Он попытался схватить ее, но уцепиться толком не получалось. Зря он щадил этого ублюдка!

Он снова взглянул на своих братьев. Уит что-то говорил, устремив взгляд куда-то за спину Эвана. Дьявол внимательно слушал, тоже глядя в ту сторону.

«Они даже не хотят посмотреть, как я умру».

Рев толпы начал стихать, сменившись другим ревом, у него в ушах. Он терял сознание. Вокруг становилось все тише, драка вроде бы прекращалась. Он дернул головой вперед в последней попытке вырваться из хватки. Затем мотнул головой назад и ударил затылком по носу того, кто его держал. Тот заорал от боли и ослабил захват.

Эван вырвался и повернулся. Тот самый ирландец. Нет. Другой, но лицо такое же. Те же руки-кувалды. Братья?

«Каково это? – думал он, пошатываясь, отступая назад и хватая ртом воздух. – Иметь братьев, которые постоят за тебя?»

Когда-то он это знал.

Не обращая внимания на кровь, струившуюся из носа – похоже, Эван его сломал, – ирландец снова бросился на него, чтобы довести дело до конца.

Эван пятился медленно, ожидая рук и кулаков с другой стороны. Но ничего не происходило. Напротив, наступила тишина. И не у него в голове.

Похоже, драка прекратилась.

Нет, драку прекратили, причем специально. Он взглянул на крышу, где недавно часовыми стояли его братья.

Внимание Сломанного Носа привлекло что-то на расстоянии, за спиной Эвана, и то, что он там увидел, заставило его замереть на месте. Что бы это ни было, оно заставило сдержаться Гарден – место, где про выдержку и ограничения никто не слыхивал.

Не зная, чего ждать, Эван оглянулся.

И там стояла она.

Их королева.

Нет. Не их.

Она и взглядом не удостоила этот сброд, проходя сквозь толпу, расступавшуюся, как море, и ее волосы – буйство пламени – разлетались по плечам; полы черного пальто, безупречно скроенного, отлетали назад, демонстрируя сапфировую подкладку, непонятным образом остававшуюся девственно-чистой в этой грязи, в пару с таким же девственно-чистым сапфировым корсетом, сшитым так, чтобы бесстыдно носить его поверх всего. Повседневная одежда.