10 часов вечера

Только что вернулся от Иоланды Миллер. Интересный вечер и в высшей степени приятный, хотя закончился довольно внезапно и неудовлетворительно. Целиком по моей вине. Я испытываю какое-то беспокойство и недовольство собой; но на удивление бодр — без со­мнения, это последствия разницы во времени. Я знаю, что если сейчас лягу, то не усну, поэтому вполне могу по горячим следам записать свои впечатления от встречи.

Дом Миллеров ничем не отличается от других од­ноэтажных деревянных строений, маленьких и квад­ратных, примостившихся на склонах сырой узкой рас­селины в горах над университетом, который, в свою очередь, расположен над Вайкики. Дорога непрерыв­но взбирается вверх и в конце становится настолько крутой и извилистой, что я не единожды боялся, одо­леет ли моя почтенная «хонда» следующий поворот. Климат здесь отличается от Вайкики — более сырой и влажный. Растительность густая и буйная. «Добро по­жаловать в тропический лес!» — крикнула с крыльца Иоланда, когда я поднимался по ведущей от дороги ступенчатой тропке, скользкой от притоптанных лис­тьев и лепестков гибискуса. Иоланда сказала, что дождь идет практически каждый день, хотя редко по­долгу. Облака задевают за вершины холмов и то и дело проливаются легкими осадками. «По привычке, — до­бавила она, — как пес, задирающий ногу у столба». Бы­товые приборы ржавеют, книги покрываются плесе­нью, вино скисает. «Я ненавижу это место, — сказала она, — но не могу отсюда выбраться».

Однако сегодня вечером дождя не было, и с веран­ды (или «ланаи», как шутливо-подчеркнуто назвала ее Иоланда, словно желая самоиронией откреститься от любой претензии на этническую подлинность) откры­вался потрясающий вид на солнце, садящееся за Вайки­ки и окрашивающее сбившиеся в кучу высотные здания в розовый и розовато-лиловый цвет. Отсюда, сверху, видно, насколько компактен и нереален Вайкики. Он похож на мини-Манхэттен, чистый и нетронутый, как архитектурная модель, чудесным образом выросшая на тропическом пляже. Иоланда показала мне полоску ка­нала Ала-Ваи, который ограничивает курорт со стороны острова. «Канал проложили, чтобы осушить болота, что и сделало Вайкики пригодным для жилья. Прежде он кишел комарами. Но это было гениально еще и с точки зрения планировки, потому что, привлекая тури­стов, их в то же время можно держать как в загоне, что­бы они тратили все свои деньги в отелях и магазинах Вайкики и не слишком мешали всем остальным. Это мне мой муж объяснил. Он географ».

Вскоре я выяснил, что они с мужем живут раздельно и что «мы» в приглашении относилось к ее шестнадца­тилетней дочери Рокси, которой я был представлен как «тот самый мистер Уолш, с чьим отцом произошел несчастный случай». Рокси с любопытством на меня посмотрела и вежливо поинтересовалась состоянием здоровья папы. Ее собственный отец, похоже, оставил Иоланду примерно год назад ради более молодой жен­щины, преподавателя на его кафедре в университете. Бракоразводная процедура все время откладывается из-за финансовых разногласий, которые, по призна­нию Иоланды, она сама же и затягивает.

«Ему бы хотелось, чтобы я убралась из его жизни, как можно быстрее дала ему развод, получила бы свою долю за дом и вернулась на континент. Но он так легко не отделается. Почему я должна уступать? Я намерена помешать ему. Я хочу, чтобы ему было стыдно. Хочу причинить ему боль. Хочу, чтобы знал: куда бы он ни пошел: в супермаркет, в аптеку или на факультетскую вечеринку, — всегда есть вероятность встретиться со мной. Я приберегаю для него — или для нее — особый мрачный взгляд. Тренируюсь перед зеркалом в ванной комнате. Вы можете подумать, что я веду себя как ребе­нок, особенно учитывая мою профессию, и будете правы. Но мне было плохо. Я чувствовала себя предан­ной. Понимаете, я знаю эту девушку. Она — одна из бывших студенток Льюиса. Бывала у нас дома. Я счита­ла ее приятельницей».

Должен сказать, что, прежде чем достигнуть такой степени откровенности, она довольно много выпила. Слабо разбавленный тоником джин перед ужином (ес­ли себе она смешала так же, как мне) и больше полбу­тылки божоле, которое принес я. Мы уже перешли к сыру и фруктам. Низко опущенный над столом абажур бросал круг яркого света на лужицу тающего камамбера, но ее лицо оставалось в тени. Мы были одни. Рокси в мгновение ока проглотила салат и курицу с лимоном, приготовленную в горшочке, и отбыла с какими-то друзьями в автокинотеатр. («Только не поздно», — пре­дупредила ее Иоланда, когда на дороге внизу закашлял автомобильный сигнал и Рокси вскочила. «А поздно — это сколько?» — «Десять часов». — «Одиннадцать». — «Десять тридцать». — «Десять сорок пять», — крикнула с крылечка Рокси, захлопывая за собой дверь-сетку. Иоланда вздохнула и скорчила гримаску. «Это называ­ется семейным советом», — сказала она.)

Рокси (уменьшительное от Роксанна), симпатич­ная девушка, унаследовавшая от матери смуглую кожу и блестящие черные волосы, — еще одна причина за­тянувшегося развода. Хотя, по словам Иоланды, девоч­ка не одобряет отцовского поведения, ей не хочется терять с ним связь, и они регулярно видятся. Есть еще один ребенок, старший мальчик, Джин, который учит­ся в колледже в Калифорнии и в настоящее время ра­ботает на каникулах в парке штата, но Рокси — основ­ная забота Иоланды. «Я боюсь, что, если я увезу ее с Га­вайев, она обидится. Мне кажется, она втайне надеется, что мы с Льюисом когда-нибудь снова сойдемся».

«Это возможно?» — осмелился спросить я.

«Нет, — ответила она, выливая остатки божоле в свой стакан. — Я так не думаю. А вы, Бернард, вы женаты?»

Я покачал головой.

«Разведены? Вдовец?»

«Нет, просто холостяк — Что-то, не знаю, что имен­но — полагаю, я тоже несколько злоупотребил алкого­лем, — побудило меня добавить: — И не гей».

Она засмеялась и сказала: «Я этого и не думала. Ина­че я не пригласила бы вас сюда, чтобы испробовать па вас свои женские чары».

«Это какие же чары?» — хрипло поинтересовался я. Паника сдавила мне гортань. Пожалуйста, пусть она не вешается мне на шею, мысленно обратился я (к кому?), прошу тебя, только не это. Я наслаждался вечером, вкусной едой, вином, ее компанией, ощущением того, что я отдыхаю от своих обязательств перед Урсулой и отцом. А теперь я испугался, что она собирается все ис­портить сексуальными авансами, на которые я не в со­стоянии буду ответить, она обидится, я вынужден буду уйти, и мы больше никогда не увидимся. А я хотел бы увидеть ее снова. Я чувствую, что она могла бы стать другом, а мне так необходим друг.

«Ну, еда, льняная скатерть, приглушенный свет... Вы не представляете, как трудно достать в Гонолулу насто­ящий французский камамбер. И честно говоря, я думала, что очень хорошо выгляжу в этом платье. Рокси сказала, что оно — полный отпад».

«Очень красивое платье», — запинаясь и не глядя на него, проговорил я. У меня осталось смутное впечатле­ние, что оно было темно-красным и шелковым.

Она снова рассмеялась.

«Ладно. Давайте перейдем к главному вопросу вече­ра. Вы будете или вы не будете подавать на меня в суд?»

Мне потребовалась секунда или две, чтобы понять, о чем она спрашивает. Тогда и я с облегчением рассме­ялся.