— Подумай хорошенько, старик. Мне сдается, удача последнее время была не на твоей стороне. Женщин у тебя, насколько я вижу, втрое больше, чем мужчин, а твои воины изранены и утомлены.

— Ну, теперь судьба, я думаю, переменилась, — отозвался Нуанг.

— Возможно. Хочешь меняться? У меня есть четыре надирских коня, а также мечи и луки.

— У тебя хороший топор. Его ты тоже меняешь?

Бородач улыбнулся, и это было не слишком ободряющее зрелище.

— Нет, это Снага, что на древнем языке значит «паромщик, не знающий возврата». Тому, кто хочет проверить верность этого имени, стоит только попросить.

Нуанг чувствовал, что его воины неспокойны. Они были молоды и, несмотря на недавние потери, рвались в бой. Старик внезапно ощутил все бремя своих шестидесяти с лишним лет. Он развернул коня, велел своим людям устроиться на ночлег поближе к скалам и выслал разведчиков следить, не покажется ли враг. Воины повиновались беспрекословно. Нуанг обернулся к гайину с топором и заставил себя улыбнуться:

— Добро пожаловать в наш стан — там и договоримся о мене.

Позже, в сумерках, когда они втроем сидели у костра, чернобородый спросил:

— Тебе не кажется, что в скалах было бы безопаснее?

— Безопаснее от людей. Это Башни Погибших Душ, и в них бродят демоны. Здесь похоронен чародей былых времен, а с ним и его дьяволы. Так по крайней мере рассказывают. Ну, так что же ты хочешь за этих чахлых коней?

— Провизию нам на дорогу и проводника, чтобы доехал с нами до следующей воды, а после — до святилища Ошикая, Гонителя Демонов.

Нуанг удивился, но не показал виду. Что нужно гайинам в святилище?

— Путь предстоит трудный и опасный. Это земли Спинорубов, а двое путников и проводник — заманчивая добыча.

— Они уже попались на эту приманку. И у нас появились кони и оружие для обмена.

Зибен, которому торг наскучил, встал и отошел от костра. Надиры поставили свои юрты неровным кругом и соорудили между ними щиты от ветра. Женщины стряпали еду на кострах, мужчины сидели тремя кучками, передавая из рук в руки кувшины с лиррдом — хмельным напитком из кислого козьего молока. Ночь пробирала холодом, несмотря на костры и щиты. Зибен прошел к лошадям, отвязал свое одеяло и набросил на плечи. Когда он заметил надирских всадников, то решил, что жить им осталось недолго, несмотря на всю устрашающую мощь Друсса. Теперь страх прошел, и усталость одолевала его с невероятной силой. Молодая надирка отошла от костра и подала ему деревянную миску с тушеным мясом. Женщина была высокой и стройной, с полными соблазнительными губами. Зибен, мигом забыв об усталости, поблагодарил ее и улыбнулся. Она ушла, не сказав ни слова в ответ, и Зибен проводил ее взглядом, следя, как она покачивает бедрами. Мясо было горячим и обильно приправленным специями. Вкус оказался для Зибена внове — он поел с удовольствием, отнес миску надирке, которая сидела с четырьмя другими женщинами, и присел рядом с ними.

— Пища, достойная принца. Благодарю вас, госпожа моя.

— Я не твоя госпожа, — равнодушно ответила она. Зибен пустил в ход лучшую свою улыбку.

— К несчастью моему, это так. Просто мы, гайины, так выражаемся. Я хотел лишь поблагодарить вас за вашу доброту и за вкусное угощение.

— Ты меня уже в третий раз благодаришь, а собаку приготовить нетрудно: надо только подвесить ее, пока черви не заведутся в глазницах.

— Превосходно. Я надолго запомню это блюдо.

— И она не должна быть слишком старой. Молодые собаки лучше.

— Разумеется, — сказал он, приподнимаясь. Надирка внезапно склонила голову набок и заглянула ему в глаза.

— Моего мужчину убили готирские уланы. Теперь одеяла мои холодны, и некому разогреть мою кровь в студеную ночь.

Зибен сел снова — даже быстрее, чем намеревался.

— Какое горе, — сказал он, не отводя взора от ее миндалевидных глаз. — Красивая женщина не должна страдать от одиночества в холодных одеялах.

— Мой муж был великий воин: он убил трех улан. Но он брал меня быстро, как кобель суку, а потом засыпал. А вот ты не воин. Кто ты?

— Я ученый, — сказал он, садясь к ней поближе. — Я знаю толк во многих вещах — истории, поэзии, искусстве. Но лучше всего я изучил женщин. Они чаруют меня. — Он провел пальцами по ее длинным темным волосам, откинув их со лба. — Я люблю запах женских волос, прикосновение кожи к коже, мягкость губ на губах. И я не спешу в любви.

Женщина сказала что-то по-надирски своим подругам, и они засмеялись.

— Меня зовут Ниоба. Посмотрим, так ли ты хорош в деле, как в разговорах.

— Я всегда ценил прямоту. Но можно ли это? Я хочу сказать... — Он кивнул на мужчин у костра.

— Пойдем. — Она плавно поднялась на ноги. — Я хочу посмотреть, правда ли то, что говорят о гайинах. — Она взяла Зибена за руку и повела к темной юрте.

Нуанг, видевший это, хмыкнул.

— Твоему другу вздумалось покататься на тигре. Ниоба — огонь, способный расплавить железо любого мужчины.

— Полагаю, он это переживет.

— Ты тоже хочешь женщину, чтобы согреть твои одеяла?

— Нет. Моя женщина осталась дома. Что такое стряслось с твоим отрядом? По вам точно кувалдой прошлись.

Нуанг сплюнул в огонь.

— Готирские уланы напали на нас — вылетели откуда ни возьмись на своих огромных конях. Я потерял двадцать человек. Ты сказал правду: удача отвернулась от меня. Должно быть, я прогневал чем-то Богов Камня и Воды. Но что проку жаловаться. Скажи лучше, кто ты? Ты не готир. Откуда ты?

— С дренайских земель, что лежат за синими горами далеко на юге.

— Далеко же ты заехал от дома, дренай. Зачем тебе святилище?

— Надирский шаман сказал мне, что я найду там одну вещь, которая поможет моему умирающему другу.

— Ты подвергаешься большой опасности ради своего друга — это негостеприимная земля. Я сам хотел убить тебя, а я в племени из самых мирных.

— Меня не так просто убить.

— Я понял это, когда посмотрел в твои глаза, дренай. Ты видел много битв, ведь так? И много могил осталось за тобой. Когда-то, давным-давно, к нам в степь пришел другой дренай. Он тоже был воин; его звали Попробуй-Убей, и он бился с готирами. Годы спустя он вернулся, чтобы жить среди нас. Мне рассказывали это, когда я был ребенком, — и это все, что я слышал о дренаях. Его имя было Ангел.

— Я уже слышал это имя. Что еще ты о нем знаешь?

— Только то, что он был женат на дочери Бычьего Черепа, и у них было два сына: один высокий и красивый, непохожий на Ангела, другой — могучий воин. Он женился на надирской девушке, они покинули племя и уехали на юг. Вот все, что я знаю.