Друсс рубил напропалую, и его топор уже обагрился кровью.

Уланы дрогнули и отступили. У ног Друсса стонал солдат с перерубленной рукой. Друсс, став на колени, стащил с раненого шлем и сгреб его за волосы.

— Сколько вас тут? Говори, и будешь жить — я отпущу тебя к своим.

— Две роты — клянусь, это правда!

— Вставай и беги — за лучников я не отвечаю.

Солдат, спотыкаясь, припустил назад. Две стрелы отскочили от его панциря, третья попала в бедро. Он захромал дальше и сумел-таки добраться до своих.

Две роты... пятьдесят человек. Друсс сосчитал тела, которые были на виду. Семерых он убил топором, еще несколько сбиты стрелами и уже не вступят в бой. Значит, остается около сорока человек — недостаточно, чтобы взять штурмом эти скалы, но достаточно, чтобы запереть надиров там и послать за подкреплением.

Трое молодых надиров слезли вниз, чтобы снять с убитых доспехи и оружие. Нуанг спустился с ними.

— Думаешь, теперь они отойдут назад?

— Нет, они будут искать другой путь. Надо отойти подальше в скалы, иначе они могут окружить нас. Сколько было в том отряде, который напал на вас в камышах?

— Не больше сотни.

— Тогда остается вопрос: где еще две роты?

Неожиданно уланы снова пошли в атаку. Надиры бросились обратно, но Друсс вышел вперед.

— Идите сюда и умрите, сукины дети! — взревел он, вызвав гулкое эхо в скалах. Первый улан взмахнул саблей, целя ему в горло, но Снага отразил удар. Солдат отлетел назад, врезавшись в двух своих товарищей. Когда Друсс ринулся на них, они повернулись и побежали.

Нуанг с мечом в руке стал рядом с ним. В надирском лагере вспыхнуло пламя, и Нуанг выругался, но Друсс только хмыкнул.

— Юрты — дело наживное, старик. Сдается мне, твоя удача переменилась к лучшему.

— Как же, как же. Впору прыгать на радостях от такой удачи!

Ниоба лежала на животе, глядя сквозь узкий просвет в черном базальтовом камне.

— Твой друг — великий воин, — сказала она, откинув с лица иссиня-черные волосы.

Зибен пригнулся рядом с ней.

— Такой у него дар, — признал он, раздраженный ее восхищением и тем, что ее миндалевидные глаза прикованы к Друссу.

— Почему тебя нет рядом с ним, поэт?

— Милая, когда Друсс начинает махать своим топором, никому не хочется быть с ним рядом. И потом, он любит сражаться с превосходящими силами противника. Это позволяет ему проявить себя с лучшей стороны.

Ниоба, приподнявшись на локте, посмотрела ему в глаза.

— Ты больше не боишься, поэт? Когда мы бежали сюда, ты весь дрожал.

— Не выношу насилия, особенно когда оно направлено против меня. Но сюда они за нами не полезут. Это уланы в тяжелых доспехах, дело которых — кавалерийские атаки на открытой местности. Сапоги у них с высокими каблуками и подбиты железом, чтобы лучше держаться в стременах. Для лазания по вулканическим скалам они уж никак не приспособлены. Они отойдут и будут поджидать нас в степи. На некоторое время нам ничего не грозит.

— Ошибаешься, поэт. Посмотри вокруг. Эти черные скалы называются Башнями Погибших Душ. Здесь обитает зло. Быть может, демоны уже подкрадываются к нам.

Зибен вздрогнул, но вовремя уловил веселый огонек в ее глазах, заметный даже в меркнущем лунном свете.

— Ты сама в это не веришь.

— Нет, верю.

— Ты просто хочешь меня напугать. Хочешь знать, почему надиры верят, что здесь живут демоны? Потому что где-то здесь есть — или был — вулкан, изрыгавший огонь, ядовитый пепел и раскаленную лаву. И путники, проезжавшие мимо, должны были слышать страшный грохот под землей. — Зибен показал на две башни, торчащие рядом на светлеющем небе. — Они полые внутри — это конусы застывшей лавы.

— А в демонов ты не веришь?

— Верю, — мрачно ответил он. — Есть чудища, которых можно вызвать из преисподней — но они просто щенки по сравнению с теми, которых человек носит в себе.

— И в тебе они есть? — прошептала она, широко раскрыв глаза.

— Как буквально вы все понимаете, — пробормотал он и слез туда, где стоял Друсс с Нуангом и еще несколькими надирами. Усмехнувшись про себя, он отметил, как жмутся надиры к Друссу, глядя ему в рот. А ведь не прошло и нескольких часов, как они рвались убить его. Теперь он для них герой и друг.

— Эй, старый конь! — окликнул Зибен, и Друсс обернулся к нему.

— Как по-твоему, поэт, они больше не вернутся?

— Полагаю, что нет. Но нам лучше поискать какой-то другой выход из этих камней. Не хотелось бы мне наткнуться на них в степи.

Друсс кивнул. Кровь запеклась в его бороде и на колете, но топор он успел обтереть.

Солнце взошло над далекими горами, и Друсс направился в глубину расселины. Уланы отошли куда-то во тьму, и их не было видно.

Надиры провели еще час в тревожном ожидании. Потом несколько человек спустились к дымящимся руинам лагеря, чтобы собрать немногое уцелевшее имущество.

Нуанг подошел к Друссу и Зибену.

— Ниоба говорит, ты сказал ей, будто в этих скалах нам ничего не грозит.

Зибен еще раз объяснил про извержение вулкана. Осталось непонятным, как воспринял это Нуанг, — его лицо сохранило бесстрастное выражение, и настороженность в глазах не исчезла.

Друсс засмеялся.

— Если выбирать между демонами, которых мы еще не видели, и уланами, которые налицо, я знаю, какой выбор сделать.

Нуанг, хмыкнув, откашлялся и сплюнул.

— Твой топор и демонов убивает?

Друсс с холодной улыбкой потряс Снагой перед лицом надира.

— Он убивает все, что может разрубить.

— Пожалуй, мы пойдем через холмы Погибших Душ, — с широкой ухмылкой молвил Нуанг.

— Ну, Друсс, с тобой не соскучишься, — буркнул Зибен. Тот хлопнул его по плечу окровавленной пятерней. — Вот спасибо. Моему голубому шелку только и недоставало кровавого пятна!

— Я есть хочу, — заявил Друсс.

Зибен, достав из кармана платок, стер пятно, насколько удалось, и двинулся за воином в глубину скал. Ниоба принесла ему холодного мяса и козьего сыра и посидела рядом, пока он ел.

— А воды нет? — спросил он.

— Нет пока. Гайины разбили все наши бочонки, кроме одного. Сегодня придется потерпеть. Красивая у тебя рубашка, — добавила она, поглаживая шелк и трогая перламутровые пуговки у горла.

— Мне ее сшили в Дренане.

— Все такое мягкое. — Она перевела руку на его шерстяные штаны и задержалась на бедре. — Такое мягкое.