Действительно, Марии казалось, что Дарнли является для нее безупречным женихом: ближайший кандидат на английский престол, правнук Генриха VII – о чем еще мечтать?

Брак был заключен 26 июля 1565 года, а 19 июня следующего года она родила сына, будущего Якова I Английского.

Рождение сына лишь усилило политические позиции Марии, которой надо было бороться со всеми, в том числе и со своим сводным братом графом Мореем, который хотел, находясь во главе протестантов, захватить власть. И она это сделала с блеском, верхом на лошади во главе своих войск. После победы она имела неосторожность захотеть восстановить в стране католицизм, что вызвало ярость ее кузины Елизаветы.

С другой стороны, между Марией и Генри Дарнли очень скоро начались супружеские разногласия. Понятно, что речь шла пока лишь о разногласиях в физическом плане, что лишь усиливалось посредственностью мужа, этого гордеца, честолюбца и одновременно с этим человека нерешительного, распутного и резкого.

Мария, которой было всего двадцать три года, нашла себе утешение (дошло ли дело тут до адюльтера – это еще вопрос) с неким итальянцем Давидом Риччо, игроком на лютне, чувствительным и страшно в нее влюбленным.

Реакция на это была суровой: бароны подлили злейшего яду в открытые раны тщеславия Генри Дарнли и ударили его в самое чувствительное место – его оскорбленную мужскую честь. Они пробудили в нем ревность, всячески давая понять, что королева делит с Риччо не только трапезы, но и ложе. И хотя доказательств у них не было никаких, Дарнли легко клюнул на эту наживку. Еще бы, ведь Мария в последнее время то и дело уклонялась от выполнения своего супружеского долга. Неужто она и правда предпочла ему этого чумазого музыканта?

В результате бедняга Риччо был убит прямо на глазах Марии. Произошло это 9 марта 1566 года. На беззащитного итальянца набросились люди Дарнли и стали колоть его кинжалами. Всего верному другу Марии Стюарт было нанесено около пятидесяти ран, весь пол был залит его кровью, а истерзанный труп был выброшен из окна во двор.

После родов, случившихся тремя месяцами позже, Мария оказалась в бедственном положении: слухи приписывали отцовство ребенка ее итальянскому другу; не было и речи о продолжении жизни с мужем; но как было с ним разойтись? Разводом, то есть путем аннулирования брака? Но тогда сын оказывался незаконнорожденным и терял любые шансы наследовать трон.

В конце ноября сторонники Марии собрались в Грэгсмилларе для обсуждения сложившегося положения. Присутствовал на этом совещании и правая рука королевы Джеймс Босуэлл, человек отважный, мужественный и хорошо образованный. В результате мужу-убийце пришлось уехать к своему отцу в Глазго, и там он был сражен болезнью, которая очень походила на отравление. Однако он сумел вернуться в Эдинбург, где его встретила Мария, приехавшая нанести ему визит. Уж не собиралась ли пара примириться?

Конечно же, нет. Присутствие Дарнли было ей невыносимо. Испанский, английский и французский послы в своих донесениях давно говорили о наступившем охлаждении как о чем-то бесспорном и само собой разумеющемся. Утверждалось, что в их союзе и с помощью самой сильной лупы не обнаружить «ниточки любви и атома нежности».119

И вот сторонники Марии официально начали дело о разводе, про себя явно помышляя и о менее безобидной развязке. Ночью 10 февраля 1567 года случилось несчастье: в результате преступно организованного пожара Генри Дарнли погиб. Инициатором убийства, без сомнения, был Босуэлл в сообщничестве с королевой, возможно, ставшей уже тогда его любовницей (она, кстати, это всегда отрицала).

В лучшем случае о Марии Стюарт можно сказать, что она не знала о готовящемся преступлении. Или не хотела знать, отворачиваясь и закрывая глаза, чтобы иметь возможность заявить под присягой, что она к этому непричастна. Но, как бы то ни было, ощущение, что Мария Стюарт была причастна к устранению своего мужа, не покидает беспристрастного исследователя.

Любовь Марии Стюарт к Джеймсу Босуэллу – это одна из самых примечательных историй о любовниках, и даже самые безумные античные легенды едва ли превосходят ее в силе и неистовстве.

Как писал Стефан Цвейг, «страсть, как болезнь, нельзя осуждать, нельзя и оправдывать; можно только описывать ее с все новым изумлением и невольной дрожью пред извечным могуществом стихий, которые как в природе, так и в человеке внезапно разражаются вспышками грозы. Ибо страсть подобного наивысшего напряжения неподвластна тому, кого она поражает: всеми своими проявлениями и последствиями она выходит за пределы его сознательной жизни и как бы бушует над его головой, ускользая от чувства ответственности. Подходить с меркой морали к одержимому страстью столь же нелепо, как если бы мы вздумали привлечь к ответу вулкан или наложить взыскание на грозу».120

После гибели Дарнли у Марии не было ни следа того возмущения, той мрачной ярости, в которую ввергло ее убийство Давида Риччо. Не было и той меланхолической отрешенности, которая овладела ею после смерти Франциска II. Она не посвятила его памяти прочувствованной элегии, вроде той, какую написала на смерть первого мужа, но с полным самообладанием (и это всего через несколько часов после получения страшной вести) начала подписывать послания ко всем иноземным дворам, чтобы хоть как-то объяснить убийство, а главное, выгородить себя. В этих более чем странных посланиях дело рисовалось так, будто убийцы покушались на жизнь не Дарнли, а самой Марии Стюарт.

Как видим, Мария попала в то адское стечение обстоятельств, которое через несколько месяцев сделает из нее изгнанницу, вечную странницу на почти двадцать лет. После убийства ее мужа начался процесс над ее любовником, которого объявили невиновным после того, как он наводнил город своими солдатами. Это был акт, который ее компрометировал и обязывал выйти за него замуж. Но Босуэлл был женат, и ему пришлось быстро избавиться от жены, спровоцировав развод. 15 мая 1567 года он сочетался браком с королевой Шотландии.

Невеселым было это бракосочетание. Если первый ее брак с французским дофином был торжественно заключен среди бела дня, и десятки тысяч зрителей приветствовали юную королеву, то вторая свадьба уже была куда скромнее. Не среди бела дня, а в сумерках рассвета, в шесть часов утра, соединил ее священник с правнуком Генриха VII. Однако же на торжество явилась вся знать, присутствовали послы, целые дни напролет в Эдинбурге шли пиры. Эта же третья свадьба с Босуэллом была совершена тайком, словно какое-то преступление. В четыре часа утра, когда город еще спал, несколько темных фигур незаметно прокрались в часовню замка, где совсем недавно отпевали убитого супруга Марии. В часовне было пусто. Из приглашенных почти никто не явился; никому не хотелось быть свидетелем того, как королева Шотландии наденет кольцо на руку, злодейски прикончившую Генри Дарнли.

Эта новость вызвала возмущение в европейских дворах, в особенности в Лондоне; спровоцировала восстание шотландских лордов. 15 июня это жалкое брачное дело закончилось поражением Марии и Бoсуэлла, захватом одной и бегством другого.