Оливия заставила себя открыть глаза. Похоже, сегодня ей поспать не придется. Она растерянно заморгала, глядя на Фиби, в первую секунду не в силах понять, откуда та взялась. Но постепенно мир вокруг принял ясные очертания. Утреннее солнце, пение птиц, свежий запах травы, с которой испарялась ночная роса. Очаровательная улыбка Фиби и тихое гуканье младенца.

— Какие новости? — зевнув, пробормотала Оливия. Фиби загадочно улыбнулась:

— Отгадай. Даю тебе три попытки.

Сынишка выпустил ее руку и направился к комоду: он знал, что в шкатулке с драгоценностями у Оливии есть интересные блестящие предметы. Фиби проворно убрала ножницы и подушечку для булавок, прежде чем пухлые пальчики сына успели прикоснуться к ним. И тут ее взгляд упал на умывальник.

— Что это с губкой? — в изумлении воскликнула она. — Вся какая-то красная. Ты порезалась? — Фиби приподняла губку за уголок.

— А… это я экспериментировала с румянами, — сказала Оливия. — Мне показалось, что вчера вечером я выглядела слишком бледной. В общем, ничего не получилось.

Фиби бросила на нее испытующий взгляд.

— Где ты взяла румяна?

— У коробейника.

— Где они? Можно мне взглянуть?

— Я их выбросила.

— Оливия!

Оливия виновато потупилась. Она вообще-то не умела притворяться. Особенно перед теми, кто знал ее почти так же хорошо, как она сама.

— Здесь был Энтони. Загримированный под какого-то пьяного рыбака. Это краска.

Широко раскрыв глаза и потеряв от изумления дар речи, Фиби выслушала признания подруги.

— Пират? — с некоторым страхом спросила наконец она. — Он приходил сюда? Глубокой ночью к тебе в спальню? В те время как через две двери от тебя спит Кейто?

Оливия кивнула:

— Он забрался на магнолию и влез в окно.

— Боже мой! — воскликнула Фиби. — Что ему было нужно?

— Мы играли в шахматы.

Фиби взглянула на нее как на сумасшедшую.

— Ты сказала «шахматы»? — Ее изумленный взгляд метнулся к шахматной доске. Черный король был опрокинут; рядом с мозаичной доской стояли ровные ряды снятых фигур. Здесь действительно кто-то играл. — Мне кажется, ты говорила, что все кончено.

— Да, — ответила Оливия, теребя пальцами покрывало. — Он вернул мне книгу… ту самую, которую я читала, когда оступилась. Я забыла ее на корабле.

Фиби присела на сундучок у кровати и положила ребенка к себе на колени.

— Постой-ка… этот… этот самый пират, с которым ты не собиралась больше встречаться, вдруг посреди ночи забирается в окно твоей спальни, чтобы вернуть книгу и сыграть партию в шахматы?!

— Звучит, неправдоподобно, — согласилась Оливия. — Но он довольно необычный человек.

— Ты ничего не скрываешь? — бросила на неё пронзительный взгляд Фиби. — Тебе не удастся меня обмануть. Мы слишком хорошо друг друга знаем.

Оливия твердо решила не рассказывать Фиби, что пират и напыщенный болван мистер Кэкстон — одно и то же лицо. Раз Энтони играет в некую игру, причем как противник Кейто, то Фиби не следует знать об этом.

— Я просто пытаюсь разобраться, Фиби, — задумчиво произнесла она. — Я была ошеломлена. Мне казалось, мы никогда больше не увидимся. Я же говорила тебе, что воспринимала свое пребывание на корабле как сон, а теперь наконец проснулась.

Оливия машинально отбросила покрывало и села на край кровати, подыскивая нужные слова:

— Но когда я снова его увидела, то у меня возникло странное чувство… чего-то нереального. Ты можешь себе представить — играть посреди ночи в шахматы с мужчиной, который… — Она растерянно пожала плечами.

— Играть посреди ночи в шахматы с преступником в доме своего отца — все это представляется мне признаком расстроенной психики! — резко заявила Фиби и, нахмурившись, взглянула на Оливию. — Это действительно все? Вы больше ничем не занимались?

— Естественно, — отозвалась Оливия, — это все. — Кроме его прикосновений и быстрого легкого поцелуя. Ее взгляд упал на книгу, между страницами которой лежал рисунок. Она не собиралась показывать его Фиби.

— Знаешь, мне это не нравится. Какое-то глупое безрассудство! — выпалила Фиби.

— У тебя сейчас ханжеский тон старшей сестры, — недовольно поморщилась Оливия. — Ты ведь не такая. Вспомни-ка про свои безумства. Кто поехал за моим отцом и втайне от него спрятался на его корабле?

Фиби откинула со лба растрепавшиеся волосы.

— Я не думала, что ты это так воспримешь… я вовсе не ханжа, просто я волнуюсь за тебя, Оливия. Раньше ты никогда так не поступала.

— Это уж точно, — невольно улыбнулась Оливия. — Просто не представлялось возможности.

— Такая легкомысленность… О, милый, ты стукнулся головкой? — Фиби бесцеремонно переложила младенца на колени Оливии и бросилась к плачущему Николасу, который с размаху сел на пол, ударившись головой о ножку стула.

Оливия держала маленького Карла, играя его пальчиками, и ждала, пока прекратятся рыдания и поцелуи.

— Не исключено, что я опять буду играть с ним в шахматы, — задумчиво произнесла она, когда внимание Фиби вновь переключилось на нее.

Фиби покачала головой:

— Мне не хотелось бы выглядеть ханжой, правда, Оливия. Но это безумие. А что, если вас застанет Кейто?

— Не застанет, — уверенно ответила Оливия. — Если ты ему ничего не скажешь.

— Конечно, не скажу, — возмутилась Фиби, забирая у Оливии Карла.

— Ладно, — примирительно улыбнулась подруга, — а что у тебя за чудесные новости? — Фиби только вздохнула:

— Угадай.

Оливия устала от игр, но она уже достаточно расстроила Фиби своим поведением, и отказываться было бы нехорошо.

— Вы вместе с отцом вернетесь в Лондон, и там ты опять увидишься со своими поэтами.

— Нет-нет! — нетерпеливо тряхнула головой Фиби. — Предстоящее событие доставит удовольствие нам обеим. Оливия задумалась, а затем на ее губах появилась улыбка.

— Когда она п-приезжает?

Голубые глаза Фиби весело сверкнули, и к ней вернулось ее обычное настроение.

— Я знала, что ты отгадаешь, если подумаешь хорошенько! Порция приезжает на несколько дней. Руфус прислал из Лондона письмо. У него какие-то проблемы — все эти бунтовщики и прочее, — и ему нужно поговорить с наместником и Кейто. Поэтому он остановится в замке, зато Порция будет жить у нас.

— Она привезет с собой всех детей?

— Она никогда с ними не расстается. — Фиби поцеловала лежавшего у нее на руках младенца. — И я бы не смогла.

— Наверняка не смогла бы. — Оливию удивляло, какими образцовыми матерями оказались ее подруги. Фиби эта роль подошла как нельзя лучше, а вот Порция по-прежнему оставалась для нее загадкой. Женщина, которая с удовольствием воевала вместе с мужем, которая до сих пор носила штаны и пояс с мечом, стала такой любящей матерью и не делала никаких различий между собственными детьми и двумя незаконнорожденными сыновьями Руфуса Дикейтора.