союзники в Восточном Берлине, но, столкнувшись с нашествием восточногерманских мигрантов, они призвали Кренца разрешить людям выезжать на Запад напрямую. Вечером следующего дня один из членов Политбюро по неосторожности дал понять, что поездки в Западный Берлин теперь разрешены. По мере распространения информации восточные немцы стали массово подходить к пропускным пунктам. Пограничники, значительно превосходящие их по численности и не желающие применять оружие, уступили и пропустили их. Берлинская стена пала.

В драматические недели между началом октября, когда демонстранты штурмовали дрезденский вокзал, и прорывом стены 9 ноября Путин бессильно наблюдал за тем, как на его глазах разворачивается история. Позже он говорил, что умом понимал, что ситуация в Восточной Германии была неестественной и что «позиция, построенная на стенах и разделениях, не может быть долговечной». Но это было задним числом. Когда это произошло, он мог только стоять и смотреть.

За пределами Восточной Германии хватка Кремля ослабевала. На Украине набирало силу реформистско-националистическое движение "Рух" при скрытой поддержке Леонида Кравчука, хитроумного второго секретаря украинской компартии. В Кишиневе, столице Молдавии, антикоммунисты сожгли здание Министерства внутренних дел. В Праге после массовых демонстраций и всеобщей забастовки все руководство компартии ушло в отставку, были назначены многопартийные выборы, как это было ранее в Польше и Венгрии, что положило конец монополии партии на власть. Вскоре этому примеру последовала Болгария. К концу года румынский коммунистический режим, последний в бывшем советском блоке, пал, а его лидер Николае Чаушеску и его жена были казнены.

28 ноября канцлер Западной Германии Гельмут Коль обнародовал программу из десяти пунктов, предусматривающую окончательное воссоединение с Востоком. Вскоре после этого Эгон Кренц объявил о своей отставке, а восточногерманская партия также согласилась провести выборы.

Новым лидером Восточной Германии стал Ханс Модров, бывший глава Дрезденской партии, которого Кренц назначил премьер-министром. Но он не был тем либеральным реформатором, которого представляли себе восточные немцы и в котором, как знал Горбачев, они нуждались. Именно Модров отдал приказ войскам подавить демонстрацию на дрезденском вокзале, назвав ее "террористическими беспорядками". Позже он попытался защитить Штази, предложив переименовать ее в "Управление по защите конституции" - такое же название было у службы внутренней безопасности Западной Германии и почти идентичное тому, которое недавно было присвоено Пятому управлению КГБ, которое теперь называлось Управлением Z - Управлением по защите конституционного строя.

Этот шаг не оправдался. Восточные немцы ненавидели тайную полицию. 4 декабря толпы разгромили офис Штази в Эрфурте (Тюрингия). На следующий день настала очередь Дрездена. Днем у здания штаб-квартиры Штази собралось несколько тысяч человек. Хорст Бём приказал охранникам не оказывать сопротивления. Пока Путин и двое его коллег стояли и наблюдали за происходящим, толпа ворвалась в ворота и овладела зданиями.

Генерал Владимир Широков, сменивший Матвеева в предыдущем году, в это время находился в отпуске в Москве, и его обязанности исполнял Путин. Вечером небольшая группа демонстрантов отделилась и прошла по улице Ангеликаштрассе к зданию КГБ, где была остановлена охранником.

О том, что произошло дальше, рассказывают по-разному.

Позднее демонстранты утверждали, что их было всего 20-30 человек и они не представляли угрозы.

Путин вспоминал об этом по-другому. Эти люди были настроены агрессивно, - сказал он, - они точно собирались штурмовать здание. Он приказал охранникам занять огневые позиции у окон на втором этаже, а затем вышел поговорить с ними:

Когда я подошел к ним, они спросили, кто я такой и что это за здание... Я объяснил им, что это советская военная организация. Кто-то крикнул из толпы: "Тогда почему у вас на стоянке стоят машины с немецкими номерами? Что вы вообще здесь делаете?" ... [Я сказал], что у нас межправительственное соглашение, и попросил их вести себя корректно и не вторгаться на нашу землю... Я повторил, что это не имеет никакого отношения ни к "Штази", ни к восточногерманской армии, это советский военный объект и имеет экстерриториальность. Затем я демонстративно сказал сопровождавшему меня солдату, чтобы он перезарядил оружие. Я повернулся и медленно пошел обратно в здание.

Оказавшись внутри, он позвонил в штаб советского танкового полка, расположенного в паре километров, но ему ответили: "Мы ничего не можем сделать без приказа из Москвы. А Москва молчит". В конце концов, "через несколько часов" командир полка прислал транспортер с восемью-десятью солдатами, вооруженными автоматами АК-47, которые заняли позиции по периметру стены, после чего толпа разошлась.

Впоследствии это событие станет одним из важнейших воспоминаний, доказывающих Путину исключительную важность сохранения сильного государства и опасность, которую может представлять разгневанное население для, казалось бы, прочно укоренившегося режима. Исследователи проводят параллель с опытом Андропова в Будапеште в 1956 году, когда он увидел венгерских тайных полицейских, повешенных на фонарных столбах под окнами советского посольства, и после этого стал одержим тем, что, по его мнению, было попыткой Запада разжечь несогласие с советским режимом.

Возможно, что та ночь в Дрездене сыграла свою роль в формировании. Воспоминания со временем кристаллизуются. То дело "Москва молчит", - говорил потом Путин. У меня тогда было ощущение, что страны больше не существует... Советский Союз был болен. У него была неизлечимая болезнь - паралич власти". Но это было сказано более десяти лет спустя, когда у него были другие обязанности и совсем другая повестка дня. На самом деле кризис был гораздо менее серьезным, чем это представлялось в его воспоминаниях. Не нужно было ждать несколько часов военной поддержки, патруль был отправлен на охрану здания в течение тридцати минут. Его начальник в Карлсхорсте Сергей Безруков, которому он докладывал на следующий день, вспоминал об этом как о незначительном эпизоде, не имеющем особого значения.

Но для Путина это стало кульминацией нескольких недель разочарования, когда Восточная Германия - страна, которую он стал считать вторым домом, - развалилась, а могущественный Советский Союз не сделал ничего, чтобы остановить этот процесс.

Через несколько дней это впечатление усилилось, когда сотня сотрудников Штази, заблокированных в своих зданиях боевиками "Нового форума", пришла умолять своих советских коллег, чтобы КГБ использовал свое влияние в их интересах, если, как это казалось все более вероятным, Штази будет расформирована, а они потеряют работу. И снова Путин и его коллеги ничего не могли сделать. Спустя годы это по-прежнему вызывает у него гнев. То, что мы не поддержали [тех, кто работал на нас], достойно сожаления", - сказал он одному из интервьюеров. Независимо от идеологии, специальные службы всегда должны заботиться о тех, кто им помогает... Это норма для любого цивилизованного государства. Вместо этого, посетовал он, тех, кто работал в Штази, "преследовали по политическим