Мише тройку и тот прикрепил её рядом. Я открыла дверь, и на меня устремились две пары детских глаз – голубые и карие.

Присела рядом с мальчишками и, взяв семёрку, положила под теми, что уже были на доске.

– Три плюс четыре равно семь, – сказала я обоим. Тебе, Никит, – обратилась к сыну, – семь будет через три года. Тебе, – к Мише, – через четыре.

Сказала и мысленно попросила, чтобы так оно и было: чтобы через четыре года этот мальчик задул на торте свечку с цифрой семь и загадал желание, которое бы обязательно исполнилось.

***

Ни на следующий, ни через день результаты моих анализов не пришли. Очередная встреча с лечащим врачом дала понять, что времени почти не осталось.

Женя метался загнанным зверем. Заказанная им в номер бутылка виски так и осталась не откупоренной. Я не знала, чем помочь.

– Жень, – бросилась я к нему, когда он, закончив очередной телефонный звонок, швырнул мобильный на постель и выругался, не обратив внимания на появившегося в дверях комнаты Никиту.

Теперь тёмные круги под его глазами были почти чёрными. Я заломила пальцы, когда он посмотрел на меня – зло и болезненно.

– Он должен жить, Настя! – прорычал. – Он – мой сын!

Я схватила его ладонь. Сжала.

– Он будет жить. Слышишь? Мы…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Телефон зазвонил. Женя набрал в грудь побольше воздуха и выдохнул. Ему стоило большого труда взять эмоции под контроль. Я продолжала сжимать его ладонь, мобильный пиликал в покрывале. Подойдя, Никита нашёл его и протянул нам.

– Спасибо, – глухо отозвался Женя. Бросил взгляд на дисплей и сразу же ответил: – Да, мистер Бильман. – Брови его сдвинулись, взгляд устремился на меня. – Да… Да, мы сейчас будем. Хорошо. Я понял.

– Что? – спросила я с нетерпением. – Что он сказал? Миша? Ему хуже?

Женя не сводил с меня взгляда.

– Готовы твои анализы, – наконец выговорил он. – Едем в клинику, Настя. Врач Мишки сказал, что это невозможно, но…

– Но что? – я дёрнула его за рукав, а сердце в груди неистово заколотилось. На глаза навернулись слёзы. Я искала ответ во взгляде мужа, вглядывалась в его лицо.

– Похоже, что ты сможешь быть донором, Настя.

***

Я слушала врача и не могла поверить, что это правда. Каждую секунду ждала подвоха, боялась полагаться на свои знания английского и переспрашивала по несколько раз.

– До конца мы всё поймём после дополнительного обследования, – в конце разговора сказал мистер Бильман, поднимаясь из-за стола. – Но уже сейчас могу сказать, что вероятность очень большая. ­– Он посмотрел на меня пристально, взглядом умудрённого жизнью, много повидавшего человека. Врача, близко знакомого с жизнью и смертью. – Я практикую больше сорока лет, – сказал он, – но ничего подобного не встречал. Вы – ангел, Анастасия. Ангел-хранитель для этого мальчика.

Выйдя из кабинета, я поняла, что у меня дрожат руки. Растерянная, посмотрела на Женю и неожиданно оказалась в его объятиях. Он уткнулся мне в волосы носом и сделал вдох, у меня вырвался неровный выдох. Ухватившись за его рубашку, я прижалась лбом к его плечу. Он потёрся о меня щекой. Слова куда-то подевались. Все до единого.

– У тебя будут трудные дни, – глухо сказал Женя мне в висок. Его тёплое дыхание согрело сердце, мягкое прикосновение губ привело меня в чувство.

– Не труднее, чем были у тебя, – я подняла голову и встретилась с ним взглядом. – Главное, чтобы всё получилось. Эти дополнительные анализы… А что, если…

Он приложил палец к моим губам. Я замолчала, и он медленно, не отводя взгляда, убрал руку. Неосознанно я облизнула губы, и в его зрачках вспыхнул огонь. Ладонь скользнула по спине и остановилась чуть выше ягодиц. Как я ни старалась понять его мысли, они остались неведомы мне.

Ладонь Жени исчезла. Стоило ему выпустить меня из рук, стало холодно. Я повернулась к открывшейся двери. Мистер Бильман смотрел на нас без осуждения. На его лице появилась блёклая улыбка.

– Не забудьте, что вечером вы должны быть в клинке. Начнём обследования завтра с самого утра. Чем быстрее покончим с этим, тем лучше. Если всё подтвердится, назначим операцию на самое ближайшее время. – Сказал он и пошёл в сторону палат.

Проводив его взглядом, я опять посмотрела на Женю. Он на меня. И опять я оказалась в его руках.

– Всё-таки ты ангел, – глухо сказал он. – Ты – ангел, а я – идиот.

Ночь, утро и следующий день прошли, как в тумане. Менялись лица врачей, кабинеты, голоса. Только одно оставалось неизменным – цель. И каждый новый кабинет приближал меня к ней. Под вечер я чувствовала себя измотанной, но всё-таки зашла к Мише. Тот спал под капельницей. На сгиб его тоненькой руки был прикреплён катетер-бабочка.

Мне стало стыдно. Только что чувствовавшая слабость, я назвала себя размазнёй.

– Потерпи ещё немного, дружочек, – сказала я и, заметив, как в палату проник свет, повернулась к двери.

Молча ко мне подошёл Женя и обнял за талию.

– Ты бы могла стать ему мамой, – сказал он негромко.

– Не торопи события, Жень. Давай поговорим об этом потом.

– Когда?

– Потом.

– Ты нужна ему. – Я повернула голову. Женя взял меня за подбородок и стал напротив. – И мне ты тоже нужна.

– Пять лет была не нужна, – я со вздохом отстранилась. – Думаешь, всё так просто?

– Не думаю.

Он развернул меня к постели лицом. Ладони его легли мне на талию, подбородок упёрся в макушку. Он прижался ко мне и сложил ладони на животе.

– Жень…

– Ты ведь всё равно не уйдёшь. Так к чему эти мытарства, Насть?

– Почему ты так уверен, что не уйду? – я положила ладони поверх его, сама не зная, хочу убрать их или прижать крепче.

– Потому что я не отпущу.

Я грустно усмехнулась уголками губ. Мы замолчали, и в палате воцарилась тишина. Свет из коридора бликовал на штативе капельницы, освещал прозрачную, тянувшуюся к сгибу детской руки трубку. Я всё-таки убрала Женины руки.

– Всё потом, – сказала я, собираясь уйти. Но всё-таки на миг задержалась. Хотела добавить, что сначала нужно дождаться окончательных результатов обследований, операции и её исхода. Но ничего не сказала, просто вышла в