говорит сыну: «Но, Дэнни, я только хочу помочь тебе», — он отсылает ее обратно, берет назад первую танцовщицу — и тут же его дела идут резко на спад. Тогда он осознает свою ошибку и просит мать вернуться. Она возвращается — и он снова на высоте.

В конце концов его мать призывают обратно на небеса, ведь всему есть предел. Она просит, умоляет: «Нет, я не могу уйти, я должна помогать своему сыну», — и тут мы видим большого гандхарву или какого-то ангела, улыбающегося ей; он делает движение рукой, и она покидает землю и возвращается обратно на небеса.

В последний раз видит она своего сына и кричит ему: «Дэнни! Дэнни! Ты, что, не слышишь меня? Ты меня не слышишь? Я хочу помочь тебе. Послушай меня!» Но Дэнни пьет коктейль на вечеринке в доме какого-то продюсера и не слышит ее, так как она уже перешла в эфирное тело.

Вернувшись на небеса, мать чувствует себя очень несчастной. «Мой Дэнни, что с ним будет?» — постоянно думает она. Тут кто-то подходит, чтобы поговорить о происшедшем. Мать находится в ужасном унынии, ее собеседник гладит ее по голове, и она внезапно говорит: «О, это все было сном, правда?» И она снова счастлива. Но все-таки воспоминания остаются на какое-то время, подобно утренним воспоминаниям об увиденном ночью сновидении.

По окончании фильма мой Старший Гуру Махарадж спросил нас: «Вы поняли?». Я ответил: «Нет», — так как я действительно ничего не понимал. Мой старик вскоре уехал из Бомбея, а через некоторое время умер Рану. Через два месяца Махарадж вернулся в Бомбей и снова спросил меня: «Теперь ты понимаешь тот фильм?»

Я до сих пор не понимаю, как он узнал, что этот фильм стоило смотреть, и что он должен напомнить мне историю жизни Рану.

Взгляните, как действует Махакала. Однажды я ненадолго уехал из Бомбея в Матхрули (местечко недалеко от города Сурат в Конкане) вместе с одним садху — гуру моей жены. Звали моего спутника Шанкаргириджи, и прожил он 125 лет. Тогда ему было чуть меньше 100, но выглядел он как шестнадцатилетний мальчик. Перед отъездом я строго-настрого запретил жене оперировать миндалины Рану. Но она проигнорировала мой запрет и сделала по-своему. У меня было тогда особое чувство, что произойдет что-то ужасное. Узнав об операции, я сказал ей со всей определенностью, что если она отпустит его в школу во время моего отсутствия, это будет его концом. Но она не слушала меня. Она- или, скорее, Махакала — отправила его в школу, и там он заболел полиомиелитом. Проболел он всего четыре дня.

Я в то время находился в джунглях, и у меня начались странные видения: я видел, что Рану умирает. Я сказал Шанкаргириджи, что мне нужно вернуться в Бомбей, но он возразил: «Не будь глупцом, это все твое воображение. Не возвращайся». Я подождал еще немного, и видение повторилось. На этот раз я заставил Шанкаргириджи вернуться в Бомбей вместе со мной. Но когда я приехал, было уже слишком поздно. Я быстро подложил под матрац палку Агхори Бабы и сверху уложил моего мальчика.

Тогда я думал, что все будет хорошо, ведь если палка Агхори Бабы будет все время лежать под Рану, он никогда не сможет умереть. Такова сила этой палки. Агхори Баба подарил мне ее давным-давно, и я использовал ее чудесную силу для помощи очень многим людям. Моя приемная дочь лечила меня ею, когда у меня был сердечный приступ. Я тогда все спрашивал ее: «Почему моя постель такая неровная?»

Но посмотрите, как действует Махакала! Динкар, мой друг, который в это время был со мной, сказал, чтобы я сходил за кокосовым молоком для Рану. Пока меня не было, Рану — помните, через его говорил Махакала, — попросил Динкара переложить его на Другую кровать. Тот ничего не знал о палке Агхори Бабы и не перенес ее вместе с мальчиком. Когда я вернулся, то увидел, что Рану

задыхается. Я поднял его на руки, он произнес одно только слово: «Гопала», — и умер. Он знал, что умрет. Он даже сказал директору своей школы: «Настало время моего ухода. Я больше не увижу вас. Я ухожу туда, где очень холодно», — имея в виду, что следующее его рождение произойдет в Америке. Даже мой ум изменил мне, был момент, когда я молился: «Господи, пусть лучше мой мальчик умрет, чем станет калекой», — ведь он был таким прекрасным спортсменом (особенно хорошо он играл в бадминтон), и если бы ему пришлось хромать весь остаток своей жизни — вы знаете, что полиомиелит делает с людьми, — это сломило бы его дух.

Как бы там ни было, когда мой Рану умер, я обезумел. Положение мое было более чем жалким. Для того, чтобы сжечь его тело, мне пришлось одолжить деньги. Шесть месяцев я просидел на смашане с одной косточкой и горсткой пепла, которые я извлек из погребального костра. Я пытался вернуть его к жизни в том же теле. В конце концов кто-то пообещал мне, что после того, как Рану родится у других родителей, он вернется обратно ко мне, и на его теле будут определенные знаки, по которым я смогу его узнать.

В течение четырех лет после смерти сына я отказывался от встречи с моим Младшим Гуру Махараджем. Когда я наконец посетил его, то я вылил на него такой поток проклятий, что ему ничего не оставалось, как два часа сидеть и выслушивать меня. Я использовал все ругательства, которые знал; кроме того, я говорил ему такие вещи: «Ты садху, и у тебя никогда не было детей, — что ты можешь знать о горе отца, потерявшего сына?»

Он терпеливо слушал меня, а когда я закончил, тихо сказал: «Да, Бабуджи, теперь я знаю, как сильна человеческая любовь. Если ты действительно любил своего сына, почему ты до сих пор жив после его смерти? Почему ты не умер от горя в момент его смерти или не бросился на погребальный костер? Ты ешь и пьешь, как будто ничего не случилось. Ты посещаешь скачки и наслаждаешься жизнью. Так что я думаю, что это была не настоящая любовь, а всего лишь рнанубандхана, долг, который нужно было уплатить».

Мне стало стыдно, я знал, что то, что он сказал, было правдой. Затем он велел мне подойти к нему, нажал какой-то нерв у меня на затылке — и ко мне пришло внезапное понимание рнанубандханы между мной и моим сыном, а также того,