– Звезды посчитать. Небо было звездное, ясно тебе, – начал закипать лейтенант. – Да ты что, Фёдор, меня допрашиваешь? Чего душу мне мотаешь? Ну выпил Генка, как и все. И что-то нашло на него. Выхватил пистолет и давай шмалять по всему что ни попадя. Вот ребята его и застрелили, чтобы не поубивал всех. Не наши, штабисты.

– Это твой недосмотр, Сашка, – не унимался Фёдор. – Ты же знал, что Генке нельзя пить водку. По медицине. Не принимает его организм алкоголь. Он весь рейд держался, даже флягу со спиртом ни разу не понюхал. А тут в своем доме погиб, от пули своих же. Дикий случай, непозволительный. И ты, лейтенант Панкратов, не доглядел за ним. Какого парня потеряли ни за что ни про что.

Перед его глазами возник образ лейтенанта Геннадия Филатова, умелого и смелого до отчаянности разведчика, за плечами которого были десятки боевых выходов. Ни разу ни одного срыва, промаха. Ни одного ранения или обморожения. Удачлив на войне был Генка. Судьба оберегала и прикрывала его в схватках, отводила в сторону вражеский прицел. Не было в батальоне более открытого и дружелюбного парня, всегда готового прийти товарищу на выручку. Все любили его. Вот только эта водка, будь она неладна. Не принимал её его организм. Травила и туманила обычно холодный и организованный ум лихого десантника. Превращала во взрывного, не помнящего себя человека. Вот такая беда. Сколько пользы смог бы принести ещё этот боевой офицер общему делу. И было-то ему неполных двадцать пять лет.

Старший лейтенант Бекетов горестно склонил голову.

– Да что я, нянька Филатову? – продолжал оправдываться Александр Панкратов. – Ты мне лучше скажи, старшой, что делать-то будем? Что матери его напишем? Ведь он единственный у неё. Ты ведь сейчас у нас за главного. Коржа самолётом увезли в госпиталь в Москву ещё утром. Сложная у него рана оказалась. Дай Бог, поправится.

– Во-первых, пойдем сейчас на место событий и будем во всем разбираться. Что, как и почему.

– Да куда идти? Ночь на дворе. Все уже разошлись и первый сон видят. А Генку медики забрали. Давай уж лучше завтра, спозаранку.

– А что матери напишем, мне лично ясно. Что её сын, лейтенант Геннадий Сергеевич Филатов, героически пал в неравном бою с немецко-фашистскими агрессорами, – твёрдо произнес Фёдор Бекетов. – И это будет правда. За рейд Геннадий награждён двумя орденами Красной Звезды. А правда эта нужна для всех его родных и близких, для его семьи, для всех нас.

– Хорошо. Согласен. Но в рапорте руководству тебе придется писать всё как было, – в чем-то ещё сомневаясь, откликнулся Панкратов.

– И в рапорте я напишу, что был жестокий бой, – без колебаний, тоном, не допускающим сомнений, ответил Фёдор. – Не нужно, чтобы документы, порочащие нашего боевого друга, осели навечно в архивах и превратились в бомбу замедленного действия. Не по справедливости это – чернить доброе имя. Надеюсь, меня наше руководство поймет, а если нет, буду обращаться к начальнику разведупра штаба фронта. А теперь пойдем. Время терять не будем. Проблему, как и пожар, надо гасить в самом начале.

Оба офицера вышли из хаты во двор. Звёзд и луны уже не было. Небо затянули тяжелые грозовые тучи. На секунду Фёдор остановился и с наслаждением вдохнул в себя насыщенный дождевой влагой воздух.

Недели через две старшего лейтенанта Бекетова и лейтенанта Панкратова вызвали к вышестоящему начальству в штаб корпуса. Ожидавший их незнакомый начальник разведотдела, офицер с петлицами полковника, оказался довольно доброжелательным человеком. Встретил вошедших разведчиков у порога своего служебного помещения, проводил до приставного стола и даже отодвинул для них два стула. Возможно произвольно, но скорее намерено своими действиями он хотел подчеркнуть искреннее уважение по отношению к своим посетителям. Да и вообще, у разведчиков не принято мериться чинами.

– Ну что, здорово, герои-орденоносцы, надеюсь, хорошо отдохнули, оправились от ранений?

– Так точно, товарищ полковник, отдохнули, раны залечили, готовы к новым заданиям, – ответил за двоих Фёдор.

– Это хорошо, – полковник широко улыбнулся и расправил плечи. – А в отношении задания ты, Бекетов, в самую точку попал. А Вы как себя чувствуете здесь у нас, товарищ лейтенант? – начальник корпусной разведки оценивающе взглянул на Александра Панкратова, почему-то обратившись к нему на «Вы». Случайно ли полковник произнес эти слова или заметил, что стоявший перед ним лейтенант приготовил для него какой-то вопрос, но не решается его высказать, сказать было сложно.

– Всё хорошо, товарищ полковник. Всё, как сказал мой командир, но, – запнулся Панкратов, как будто не хотел расстаться с некой своей мыслью.

– Договаривайте, не смущайтесь. Здесь все свои, – подбодрил его начотдела и широко улыбнулся.

«Может быть, намерено он так улыбается. Как будто мы с ним давно знакомы и на дружеской ноге. А ведь всё запомнит, ни одного слова не забудет и потом ещё припомнит в самый неподходящий момент. С начальством ухо востро держать нужно. Пустых неуместных вопросов оно не любит», – подумал про себя Сашка и всё же решил больше не колебаться.

– Да вот, товарищ полковник, просто в глаза бросилось. У Ваших штабных тоже много орденов, не меньше, чем у нас, – больше не раздумывая ни о чем, выпалил лейтенант и застыл по стойке смирно, с уверенностью ожидая грозных реляций высокого начальства.

Полковник проницательно взглянул на Панкратова, одёрнул на себе и без того ладно сидящую гимнастерку и прошёлся по комнате, где замерли в ожидании его реакции подчинённые. Ещё раз оценивающе посмотрел на них, переводя взгляд с одного на другого, и опять его лицо расцвело располагающей к откровенности улыбкой.

– Так, так, неплохо. Значит, всё приметил, а значит, и меня отнес к числу закоренелых тыловых сидельцев. Неплохо, Александр Константинович, – полковник опять вернул в русло разговора обращение на «ты».

«А он хорошо знает моё личное дело, коли помнит даже моё отчество, – пронеслось в голове у Сашки. – Он всё знает. Нельзя сказать, что протирает зазря штаны в штабе».

– Всё правильно, но ордена эти у штабных офицеров заслуженные. Они работали с вами можно сказать в одной команде. Только вы в тылу противника, а они здесь: сообщали вам местоположение немецких частей, вовремя предупреждали об опасности. Понятно, когда могли. Наводили ваши удары по объектам врага. Вы были нашими руками, так сказать, наш карающий меч. Поверь, что я завидую вам, вы были в самом горниле событий и по праву можете сказать: «я уничтожал солдат и офицеров агрессора, взрывал его штабы и поезда». Но без организующей работы центра этих успехов достичь было бы сложно. Так что давайте считать, что мы лучше познакомились друг с другом. Прошу присаживаться к столу. Я должен ознакомить вас с приказом, – полковник взял со стола лежавший на нём, заранее приготовленный документ.

Получив предписание срочно вылететь в Москву, чтобы там поступить в распоряжение Павла Судоплатова, начальника первого разведывательно-диверсионного управления НКВД-КГБ, неразлучные друзья уже через два дня вместе выходили из дверей станции метро «Белорусская». Намеренно так договорились, чтобы иметь возможность пройтись пешком по знакомым с детства улицам, вглядеться в лица москвичей, понять, что они чувствуют и как пережили зимнее безвременье боев под Москвой.