— Аа, — мычу я.

Теперь, когда история закончилась, я не могу понять, зачем она мне ее рассказала. А потом до меня доходит. Тот вечер, когда мы с Китом прогуливались по моему жилому комплексу. Я тогда спросила его о татуировке, на которую его вдохновила Грир. «Не бойся животных». Это была ее татуировка. Меня затошнило от ревности. В ней было больше смысла, чем в цветке, кресте, или даже в ее имени. Это их история. Их связь. И какое право я имею ревновать? Он даже не мой парень. Не я в его цепочке девушек; а Дэлла.

— На следующей неделе он будет в Санта-Фе, — сообщает Грир.

— Что? Откуда ты знаешь?

— Его кузина выходит замуж. Я приглашена, и мне бы очень хотелось, чтобы ты поехала со мной.

Я качаю головой.

— Нет. Не могу. Дэлла будет…

— Дэллы там не будет, — отвечает мне Грир. — У ее мамы День Рождения или что-то подобное.

Мне стыдно, что я забыла о приближающемся дне рождении матери Дэллы. Раньше я была очень близка с ее семьей.

— В любом случае, это неправильно. Я не могу этого сделать. Они семья, она и Кит.

— Нет, пока они не женаты, — возражает Грир. — И у нас достаточно времени, чтобы это предотвратить.

— Это неправильно, — отвечаю я.

Грир пожимает плечами.

— Поступай, как считаешь нужным.

Она встает и потягивается. ее фиолетовая рубашка ярко выделяется на зеленом фоне.

— Пойдем прогуляемся, — предлагает она. — Прекрати эти разговоры о Ките и Дэлле, ладно?

Я тоже встаю и следую за ней. Мы добираемся до середины холма, прежде чем остановиться. А потом решаем, что лучше сходить за горячим шоколадом. Или просто шоколадом. Или просто не пойти гулять.

Через день я получаю электронное письмо. Оно от Грир. Я открываю его, и вижу там билет на самолет до Санта-Фе.

— Что это такое? — Звоню ей, чтобы спросить об этом.

— Ты моя пара, помнишь?

— Не думаю, что соглашалась на это. На самом деле, уверена, что нет.

— Не будь такой трусихой, Элена. Ты должна бороться за то, чего хочешь. Неужели тебе никто никогда этого не говорил?

Никто никогда ничего подобного мне не говорил, и я чувствую себя не очень хорошо, сражаясь за того, на кого уже претендует кто-то другой. Я всю неделю придумываю, как бы выкрутиться, но в конце концов собираю небольшой рюкзачок и делаю вид, что еду только ради Грир. Все, что мне нужно взять с собой, это бежевое платье; на самом деле, большая часть моей одежды — бежевого, кремового и белого цвета. Кремовые цвета будут к месту в жаре Флориды. Но теперь я живу в Вашингтоне, и я просто какая-то бежевая сучка, у которой очень много коротко обрезанных шорт.

Мы приземляемся в Санта-Фе после полудня, и пока такси везет нас по старинным улицам города, мои глаза широко распахиваются. Как будто в другой стране оказалась. Большая часть Америки выглядит как Америка, но Санта-Фе выглядит как Санта-Фе. Мне это нравится, но я боюсь этого. Я спрашиваю Грир о кузине Кита, которая собирается замуж, и она говорит мне, что ее зовут Риа и она выходит замуж за парня по имени Дёрт (англ. Dirt — грязь).

— Он личность творческая. Делает глиняную посуду из священной грязи.

— Поэтому он зовет себя Дёрт? — спрашиваю я.

— Его с рождения зовут Дёрт; он отправился на поиски самого себя, а затем включил свое имя в искусство.

Мне хочется рассмеяться, но я понимаю, что это экономист во мне хочет высмеять путешествие Дёрта. Как человек неискушенный и очень старающийся, я буду уважать творческое видение Дёрта. Может быть, я еще чему-нибудь научусь.

Мы заселяемся в наш экстравагантный отель с неровными бетонными полами и шаткой мебелью. Грир говорит мне, что этот отель очень дорогой, но за незбаываемые впечатления нужно платить.

— В 1800-х годах здесь ночевала испанская делегация. И ты спишь в той же комнате, где останавливались конкистадоры! — весело вещает она.

Я смотрю на испещренные пятнами стены и на свой кровоточащий палец, который разбила об растрескавшиеся полы, и чувствую, что мне повезло жить в двадцать первом веке.

— Освежись, — советует мне Грир. — Мы можем тусить всю ночь напролет.

Я в норме. Но переодеваюсь, наклеиваю новый пластырь на палец и крашу губы.

— Э-э-э, — говорит Грир, когда я выхожу из своей спальни. — Мы не собираемся посетить группу «Мама и я».

Порывшись в своем чемодане, она достает черное платье без рукавов с кисточками, идущими от подмышек до подола.

— Оно совсем не в твоем стиле, — смеюсь я. — Поверить не могу, что ты купила его.

— Ты права. Я купила его для тебя. Оно в твоем стиле. — Она бросает мне платье.

— Грир, я никогда в своей жизни не носила ничего подобного. Это не мой стиль.

— Только то, что ты ничего подобного не носила, не означает, что это не твой стиль. Некоторые люди слишком сдержанны и консервативны, чтобы действительно знать, что им подходит.

Ладно. Терять мне нечего, поэтому я надеваю платье. Внезапно выясняется, что у меня есть грудь и попка.

— Фу, — подкалывает Грир. — Ты такая страшная. Может быть, тебе стоит его снять?

Я показываю ей язык. Я же не дура. Я быстро учусь.

Мы отправляемся в шикарный бар. Пьем дорогое вино. Танцуем под музыку восьмидесятых годов. Волосы у меня растрепались и прилипли к лицу. А когда я покачиваюсь под музыку, то же самое делают и кисточки на платье. Поэтому я и покачиваюсь. Боже, как же это весело! Дэлле никогда не нравилось танцевать, потому что из-за этого она потела. Грир танцует так отчаянно, что я вижу, как по ее шее стекает пот.

А потом в бар входит Кит. И я не перестаю покачиваться. Посылаю ему воздушный поцелуй, танцую с Грир и наблюдаю за тем, как он смотрит на меня. У меня просто сердце болит от одного его вида. Никогда в жизни я не хотела чего-то так сильно. Он выглядит по-другому, но я знаю, что, вероятно, я ошибаюсь. Сейчас я все вижу иначе. В моих глазах Кит с каждым разом становится все красивее.

— Он не знал, что я приеду? — спрашиваю я у Грир.

— Напротив, — отвечает Грир. — Это он попросил меня привести тебя.

Глава 27