– Очень мило с его стороны, бросить вас тут одну. На мою милость, не иначе.

Кэтрин подняла глаза на Шляп Ника.

Поставив чашку на блюдечко, Ник подмигнул ей.

– Джокер всегда питал слабость к загадкам.

Пригладив растрепанные мышами волосы, Кэт изо всех сил старалась не показать Шляп Нику, до чего ей не по себе.

– Вы давно с ним знакомы?

– Много лет, моя дорогая. Я, конечно, мог бы попробовать подсчитать эти годы, но все равно ошибусь, ведь я по уши в долгах у Времени.

Она сдвинула брови.

– Это тоже загадка?

– Ах, если бы.

Не зная, что ответить, Кэт в замешательстве потянулась за чашкой, но оказалось, что та доверху наполнена перламутровыми пуговицами. Она поставила ее на стол.

– На балу Джокер загадал загадку, – сказала она. – Чем ворон похож на письменный стол?

Шляп Ник наморщил нос и покачал головой.

– Какая банальность! Мог бы хоть немного постараться.

– А я не знала, что это старая загадка. И никто на балу ее не знал, всем было весело и интересно узнать ответ.

– При всем моем почтении, миледи, дворянам не откажешь в любви к увеселениям.

Ей показалось, что это верное замечание – особенно, если говорить о Короле. Но Шляп Ник говорил об этом как о чем-то постыдном, и Кэт не была уверена, что согласна с ним.

– Скажите, какой ответ он дал? – спросил Ник.

– Что, простите?

– Чем ворон похож на письменный стол?

– А! – Нотами. Один может издать несколько нот, за другим ноты пишут. Хотя ноты часто бывают фальшивыми. – Кэт приятно удивило, что она так точно все запомнила (несмотря на то, что в это время во все глаза смотрела представление). – Он засыпал бальный зал разноцветными конфетти. С чудесными маленькими рисуночками.

Шляп Ник крутил трость.

– Мне всегда больше нравился другой ответ – на обоих чернильные перья.

Кэт удивилась, что загадка, на которую, как ей сначала казалось, ответ найти невозможно, имеет два таких разных правильных ответа. Она взглянула на Ворона, который вроде бы заснул, сунув голову под черное крыло.

– Этот ответ вызвал бы восторг в бальном зале, – заметила она.

Ник положил себе в чашку ложку сахара и помешивал, громко звякая.

– Думаю, вы правы. Я и сам недавно придумал загадку. Хотите послушать?

– Очень хочу.

Он постучал ложкой о край чашки и положил ее на блюдце.

– Когда я радуюсь, стучу, как барабан. Когда грущу, бьюсь, как стекло. Коль украдут – обратно не вернуть. Кто я?

Кэт долго думала и решила рискнуть:

– Сердце?

У Ника потеплели глаза.

– В самую точку, леди Пинкертон.

– Очень хорошая загадка, – искренне сказала она, – хотя мне показалось, что было бы точнее сказать так: Коль отдадут – обратно не вернуть.

– Это подразумевает, что мы отдаем свое сердце по доброй воле и охотно, а я в этом не уверен. Надо будет спросить у Джокера, когда он вернется. Насколько я знаю, он в этом деле эксперт. – Шляп Ник вытащил из жилетного кармана золотые часы. – Обычно наш друг не исчезает так надолго. А может быть, он уже устал от вашего общества?

Кэт насупилась. Она видела, что Шляп Ник старается вывести ее из себя, но не понимала, зачем ему это понадобилось. Сжав под столом кулаки, она еще раз осмотрела гостей. Почти все они были заняты болтовней.

– Ты мигай мне, мышь ночная, – вспомнила она. – Это же колыбельная. Не загадка.

– Как там поется в конце? Я что-то забыл.

Кэт замычала, вспоминая слова песенки.

– … Вьешься в небе, как поднос.

Шляп Ник щелкнул пальцами.

– Зай Ятс! Поднос! В небо!

Заяц, который уже успел стащить с головы чепчик, навострил огромные уши и вытаращился на Шляп Ника. Потом спрыгнул на пол, схватил со стола поднос, сбросив лежавшую на нем аккуратную горку бутербродов с обрезанными корочками, и стремглав бросился к окну. В считанные секунды все гости, кроме Кэтрин и Шляп Ника, вскочили со стульев и, забыв о чае, столпились вокруг Зайца.

Кэтрин подумала, что леди не подобает толкаться у окна с этими странными незнакомцами и поэтому вытягивала шею, пытаясь что-то увидеть.

– Ах, да наплевать! – пробормотала она в следующее мгновение, отодвинула стул и присоединилась к толпе у окна.

Зай Ятс метнул поднос – тот пролетел над лесом и скрылся в ночи.

Они ждали.

Где-то далеко раздался стук и звон: это поднос падал, цепляясь за ветки деревьев, но не застрял в них, а ударился о землю.

Все затаили дыхание.

Никто не проронил ни слова.

Садовая Соня зевнула и, перебравшись на другую сторону Львиной гривы, попыталась свернуться клубочком.

– Что вы все там разглядываете?

Кэтрин резко обернулась к столу.

Джокер сидел справа от Шляп Ника, с надкушенным печеньем в одной руке и чайной чашкой в другой.

Лавку наполнил свист и радостные возгласы.

Глядя на Кэтрин, Джокер улыбался, и ее сердце отозвалось на эту улыбку. Однако она попыталась скрыть радость, нахмурилась и уперла руки в бока.

– Ник прав, – укоризненно сказала она Джокеру. – Было ужасно невежливо с вашей стороны оставить меня.

Джокер слизнул крошку в углу рта.

– Я знал, что вы все поймете.

Шляп Ник снял свой цилиндр с головы Боа Констриктора, который доставил его с середины стола, и хмыкнул.

– Не будем преувеличивать способности милой леди, она ничего особенного не сделала, просто прочитала нам детский стишок, колыбельную. – Схватив трость, он трижды ударил ею об пол и возгласил: – Ну что, мелкота, кто хочет последовать за шутом? Слезайте!

Чаепитие у Шляп Ника больше напоминало цирк. Стулья отодвигали, они то и дело падали, а тот из гостей, кто оказывался по правую руку от Ника, должен был исполнить следующий номер. Каждый гость по очереди вставал, выбирал один из висящих на стенах невероятных головных уборов и начинал развлекать публику, как умел. Попугаи Ара и Какаду изобразили комическую сценку с пантомимой. Лев прекрасным альтом спел арию из известной оперы. Седая старушка, скрестив ноги, уселась на стол и лихо сыграла вязальными спицами на перевернутых тарелках, как на барабанах. Застенчивый юный Черепах дрожащим голосом, запинаясь и путая слова, продекламировал любовный сонет – один раз он решился украдкой взглянуть на Кэтрин, залился густым темно-зеленым румянцем и больше до конца вечеринки не поднимал на нее глаз.