Ведьма. Реально. Она даже ест чертовски сексуально. Наблюдаю и жадно ловлю жест за жестом. Оторваться невозможно. Как мягко двигаются точеные челюсти, как нежный язык скользит по губам, слизывая капли меда. От этого зрелища член встает колом.

- Ты хочешь совсем других вещей, - тянет девчонка, лукаво стреляет глазами и облизывает пальцы.

- Я же чувствую.

Выгибается будто случайно. Проходится попой по моему стволу. Скользит точно не осознает, как именно действует.

Сучка. Моя маленькая. Вкусная. Сладкая. Я тебя сегодня затрахаю. Медленно. Размеренно. Осторожно. Но так, что будешь помнить до конца дней.

- А как рядом с тобой не хотеть? - едва сдерживаю звериный рык.

Она смеется. Искрится вся. Играет. Эмоции бьют через край. Живые. Пьянящие. Настолько сильные, что напрочь сносят башню.

Я как под кайфом. Нет. Круче. Острее. Тут действие похлеще, чем у запрещенных препаратов. По щелчку выносит. Мозг вырубает.

Как с ней бороться? Только сдаваться. Девчонка одним взглядом хребет ломает и на колени ставит. А сама своих чар не замечает. Забавный расклад.

- Фрукты, - бормочет она. - Нужно взять фрукты.

Резко соскальзывает, бросается к холодильнику, шарит по ящикам. А я наблюдаю, прищурившись. Достаточно одного броска. Сорвать халат, под которым прячется желанное тело. Сжать. Смять. Всю волю прикладываю, чтобы сдержаться.

Дикие мысли дурманят разум. Нутро за добычей тянется. Жаждет.

Я уже ощущаю, как наливается ее грудь под моими ладонями, как таранят кожу торчащие соски. А потом стоны льются из горла. Будоражат. Доводят до безумия. Жар прошибает изнутри. Нас двоих. Пробивает разрядами. Жестко. Мощно. Током проходится. И не разобрать, кто игру ведет, кто кого нагибает.

- Тебе что нравится? - спрашивает девчонка. - Бананы? Голубика? Я клубнику хочу. Но у нас кажется есть абсолютно все. Манго. Ананас. А некоторые плоды я вижу впервые в жизни. Вот что это такое?

Показывает мне какую-то неведомую хреновину. Разглядывает ее, поморщившись. Смотрит с явным недоумением.

- Оно хоть не ядовитое? - хмыкает. - Выглядит угрожающе.

- А черт его знает, - отмахиваюсь. - Выбрось, если тебе не нравится.

- Зачем переводить продукты? Тимур, так нельзя. Я вообще смотрю, что мы очень много еды не используем, столько всего испортится, - вздыхает. - В Европе есть фудшеринг. У нас я тоже слышала про несколько точек в центре. Ну это когда продукты с истекающим сроком годности раздают нуждающимся, делятся излишками еды.

- Я знаю, что это.

- Хорошо, - кивает. - Ты не против, если я займусь?

- Тебе решать, - усмехаюсь. - Ты здесь хозяйка. На кухне. В доме. Во дворе. Как считаешь нужным, так и поступай. Можешь хоть ремонт устроить и мебель обновить.

- Но тут все новое.

Выглядит пораженной. И грудь у нее тяжело вздымается. Часто-часто. Рвано. Если бы я мог раньше до нее дотронуться, то сразу бы просек беременность. А так еще сомневался. Наблюдал и гадал как последний кретин. Реально увеличилась или я умом тронулся?

Щеки розовеют. Чего это? А черт, она чувствует, как я ее взглядом жру, вот и смущается, даже на шаг назад отступает. Надо ее отучать. А нет, не надо, она во всем идеальная.

- Делай на свой вкус, - говорю.

- Непривычно.

-Что?

- Быть хозяйкой.

Плечами ведет. Нервно. Как-то лихорадочно. Явно напрягается. Но с чего бы вдруг? Хотя да, между нами не все точки поставлены. Только дьявол раздери, я же ее от себя никогда не отпущу. Она это отлично понимает.

- Ты моя жена. Вся собственность принадлежит тебе. У нас равные права. Пусть брачный контракт мы не заключали, завещание я составил. Если врежу дуба, все достанется тебе и нашему ребенку.

Вы мои прямые наследники. Других нет.

- Тимур, - хмурится. - Зачем завещание?

- На судьбу надейся, а нож для врага затачивай.

Бледнеет. В секунду. Кровь от лица отходит. Моментально. Губы распахиваются. Дрожат. Подбородок ходуном ходит. Ни звука не выдает. Вопит молча.

- Ты чего?

Приближаюсь к ней, а она отшатывается. Головой мотает. Руки заламывает. Сглатывает так, что моему горлу становится больно. От трепета сотрясается.

- Эта фраза, - шепчет девчонка. - Понимаешь, с нее все началось. Ты сказал ее тогда, а я не сразу, но вспомнила нашу первую встречу. Ту ночь в клубе. Ту ночь, когда меня...

- Я понял.

- Прости.

-Ты прости.

Обнимаю ее, притягиваю к груди. Согреваю. Хочу все свое тепло передать, изгнать холод навечно. Хочу демонов вытравить, отправить обратно в пекло. Хочу ужас отобрать, дать надежду.

- Я часто говорил эту фразу, - продолжаю. - Странно, что именно она заставила тебя вдруг вернуться в прошлое. Нечто вроде поговорки. Кажется, я сам ее придумал, еще в детстве, а многие подхватили. Романо понравилось. Моим приятелям.

- Ты произнес эти слова, когда общался со мной возле бара.

- А больше ты ничего похожего не слышала? От других людей?

- Нет, - отвечает она, подумав, прибавляет: - Никогда.

Проклятье. Как заноза внутрь вонзается. Что-то не дает мне покоя. Какая-то смутная догадка, которую не выходит раскрутить до конца. Мутная тема.

Почему именно эти слова распахнули адские врата?

Я бросил их при самом обычном базаре. Без напряга. Мы болтали на баре. Я ее зажимал у стойки и выдал эту гребаную поговорку. Из всех фраз резанула только одна.

Долбануться. Почему?!

Я разгребу. Доберусь до сути. А пока - надо отпустит. Просто чутье встает на дыбы. Знаю, тут может что-то серьезное выстрелить.

- Давай блины есть, - говорит она. - Иначе совсем остынут и будут невкусными. А ты, пожалуйста, забудь про всякие завещания. Мне становится дурно от одной мысли.

- Забей, - усмехаюсь. - Там чисто формальность. Подыхать я не собираюсь. Тебе так не повезет,