— Что это?! — в ужасе ахнул Петля.

— Значит так, — быстро заговорил Маус. — Главное — без паники. Стрелять по ним в лоб — бессмысленно: пули вязнут в шкуре. Ждать, когда оно раззявит пасть — и тогда не жалеть патронов. Поняли?

Ответить никто не успел: тварь ринулась вперед, и следом со всех сторон потянулись ее чудовищные собратья. Никто не послушал Мауса: все принялись палить почем зря. Пули звонко отскакивали от огромных зубов, рикошетили от рогового покрытия лба, тонули в шкуре и только раззадоривали монстров. Они не стали тянуть — и бросились вперед, распахивая свои кошмарные пасти.

Первый же выстрел Мауса принес результат: ближайшая к нему тварь словно поперхнулась его пулей, отпрянула — и стала раздуваться, медленно деформируясь и переворачиваясь кверху брюхом. Под конец вспыхнула, окутавшись клубами жирного пламени, — и лопнула с глухим треском: взорвался водород в лета- тельных мешках. Не дожидаясь результата первого выстрела, следующую пулю Маус послал в другую пасть, опасно подплывшую со стороны Антонова. Ситуация повторилась, хотя взрыв был менее эффектный. Следующая пасть выглядела совсем уж огромной и уродливой, и на нее Маус не пожалел гранаты. Пасть захлопнулась, полыхнула изнутри блеклым светом — но не взорвалась, а напротив, стала сдуваться, медленно клонясь к поверхности болота и уступая место напирающим сзади монстрам.

Группа собралась — и повела более прицельный и эффективный огонь. Хладнокровные стрелки, собравшись в достаточном количестве, вполне могут справиться с ловцами — тут главное не нарушать алгоритма боя: дождался, пока пасть откроется, — выстрелил. А ведь не так просто заставить себя дождаться, пока чудовище подплывет на расстояние вытянутой руки и распахнет двухметровую зубастую пещеру. Проигрывает тот, кто невовремя расстрелял все патроны и стал перезаряжаться в тот момент, когда ловцы уже приступили к трапезе.

— Спаси и сохрани нас, Господи! — зычно кричал Монах, загоняя в стволы пузатые патроны двенадцатого калибра. Щелкал затвором, перехватывал ружье поудобнее — и продолжал огонь. — Да пребудет с нами крестная сила, да сгинет бесовское наваждение!

Несколько секунд Маус наблюдал за Монахом, не в силах оторваться от этого зрелища: никогда еще он не видел, чтобы с двустволкой обращались настолько ловко. Создавалось даже ощущение, что в руках у духовного лица не двуствольный дробовик, а пулемет двенадцатого калибра — настолько быстро и метко он стрелял, так стремительно перезаряжал дробовик, яростно выбрасывая дымящиеся гильзы за спину.

А ловцы все перли, и воздух вокруг уже раскалился от горящего газа, наполнился смрадом пороха, горелой плоти и тухлых потрохов. Бука бил размеренно и точно — как машина. Он совершенно не боялся этих метровых зубов и ледяных взглядов, а потому ни один патрон он не потратил понапрасну. Антонов с Петлей не отставали от остальных, расходуя, правда, слишком много боеприпасов впустую. Маус и сам стал беспокоиться, не кончатся ли патроны в самый критический момент.

Но ловцы неожиданно прекратили свой кошмарный напор: оставшийся десяток особей внезапно, словно по команде, развернулся — и медленно поплыл обратно в туман. Пущенные вслед этим парящим пузырям очереди Петли и Антонова пропали понапрасну. Болотные огни еще долго плыли и плясали, становясь все меньше, тускнея, пока совсем не исчезли в тумане.

Некоторое время стрелки еще сидели, вжавшись спинами во влажную кочку, медленно приходя в себя и боясь сдвинуться с места. Пока наконец Монах не поднялся со мха в полный рост и не перекрестился — широко и истово, со словами:

— Возблагодарим Святого духа за то, что отвел беду!

Взяв дробовик обеими руками, он поцеловал его и добавил:

— И Патриарху спасибо за сие освященное оружие…

Тут же к Монаху робко подошел Петля и сказал слабым голосом:

— Исповедуйте, батюшка…

Антонов нервно хихикнул. Маус вскочил, как ошпаренный, заорал:

— А ну, прекращаем балаган! Поднялись — и вперед! Скоро темнеть будет — никакая исповедь не спасет!

Подхватили оружие, вещмешки с рюкзаками, подняли из грязи многострадальное тело майора — и двинулись дальше. Некоторое время Маус шел, злобно отфыркиваясь и не понимая, что с ним происходит. Пока наконец не осознал: из рук ускользает инициатива. В принципе, формально и без того лидером был Бука, но только тот больше молчал, предоставляя группе возможность самоорганизации. Монах же и не думал молчать, называя все вещи своими именами. По крайней мере, со своей, не слишком-то принятой в Зоне точки зрения. Если так пойдет дальше — дисциплина в группе поплывет, и тогда жди беды.

Впрочем, Маус тут же усмехнулся собственным мыслям: это же обыкновенная ревность. Ревность к чужеродному здесь авторитету. Скажем, опытному и уважаемому сталкеру он бы и сам подчинился, но какому-то сумасшедшему монаху? Нет уж, увольте.

Лидер вел группу незнакомым сталкеру путем — не по дальней кромке Болота, не по кочкам и гатям, а напрямик, ориентируясь по каким-то одному ему знакомым приметам. Брести иногда приходилось по колено, а иногда и по пояс в мутной воде посреди самого зловещего вида топи. Иногда воды под ногами было лишь по щиколотку, а поверхность становилась упругой и плотной, и тогда казалось, будто все они идут по воде, подобно мифическим святым.

Подумав о святых, Маус пересилил себя и, поравнявшись с Монахом, сказал:

— Здорово стреляешь, батюшка!

— Ты мне не прихожанин, — немедленно ответил Монах. — Какой я тебе, к бесу, батюшка!

— Ну и ладно, — легко согласился сталкер. — Но все-таки где так палить наловчился, а?

— В спецназе, — сказал Монах.

— Вот как? — удивился Маус. — То-то я смотрю, у тебя замашки армейские.

— Мирское прошлое — не препятствие для роста духовного, — размеренно произнес Монах.

— А почему из армии ушел? — поинтересовался сталкер.

— Контузило, — сказал Монах. — Голоса стал слышать, видения начались. Церковное начальство говорит: благодать на меня снизошла, а в госпитале сказали — в «дурку».

— А-а… — многозначительно протянул Маус. Не зря он все-таки подозревал, что с психикой у духовного лица проблемы. — А сюда-то, в Зону, полез зачем? Тоска по оружию?

— Говорю же — голоса, — значительно сказал Монах.

Скосился на Мауса и доверительно поведал:

— Было мне видение. Сошел с небес архангел Гавриил и сказал: иди, мол, в Зону Чернобыльскую, искореняй нечисть. Потому как против всяких законов решил Сатана устроить ад прямо на лике земном.

— Что-то в этом есть, — признал Маус. — Это я про ад. И что же, ты послушался этого голоса и сразу пошел?

— А куда деваться? Ну, не сразу, конечно. Было у меня сомнение, что искушает меня нечистый. А потому сперва испросил благословения у церковного начальства на духовную миссию — словом и делом нести свет в эту обитель мрака.

— Да уж… — неопределенно проговорил Маус. — Были тут и до тебя всякие, кто считал, что пришел в Зону с великой миссией. Скупали у сталкеров хабар и таскали обратно в Зону, закапывали. Думали, что так избавляют Землю от зловредного влияния Зоны.