– Я не хочу рисовать. Эти карандаши все серые! – разозлилась девочка, которой ситуация казалась по меньшей мере странной.

Жильбер вздрогнул, услышав крик, а потом шум – кто-то дрался в фургоне. Огромная рука схватила Артюра за шиворот и затащила внутрь. Это был тяжеловес, который остался в машине и держал мотор на малых оборотах, настроившись на волну полиции, чтобы при малейшей тревоге рвануть с места. Силы были неравны. Тяжеловес все крепче стискивал шею Артюра, пытаясь его задушить. Артюр тянул руки к приборной панели. Чувствуя, что долго ему не продержаться, он из последних сил разомкнул контакт, и фары погасли.

Перед тем как потерять сознание, он успел выбросить ключи в открытое окно и сказать себе, что миссия выполнена.

Теперь в Медонском лесу воцарилась полная темнота. Шарлотта тотчас вскочила и, бросившись на Жильбера, дала головой ему под дых, и тот уронил пистолет. Он попытался поймать Шарлотту, но та уже отскочила, и второй, не такой меткий удар пришелся ему по руке. В темноте у Шарлотты было преимущество. Жильбер пошарил в карманах пальто в поисках зажигалки, но она осталась в фургоне. Да что он там делает, этот кусок сала? От следующего удара, на этот раз по спине, у него перехватило дыхание. Она, наверное, подобрала камень. Жильбер, с трудом держась на ногах, сделал несколько шагов в сторону, чтобы уйти от противницы, но та снова напала, обрушив на его голову тот же самый предмет. Пошатнувшись, он поднес руку ко лбу, по которому что-то обильно струилось, и обнаружил, что голова у него в крови.

Тяжеловес наконец открыл дверь со стороны водителя, кабина осветилась, и теперь, в полутьме, Жильбер уже мог различить силуэт Шарлотты. Он увернулся от очередного удара, очухавшись, подобрал свой пистолет и тут же выскочил наперерез индиицу, который пытался сбежать с Луизой на руках. Тяжеловес, ползавший на четвереньках по сырой траве, за это время отыскал ключи.

* * *

Несколько секунд спустя Шарлотта сидела в задней части фургона и держала на коленях оцепеневшую дочку. Люсьен лупил Артюра по щекам, чтобы привести в чувство. Аджай сидел с закрытыми глазами, на губах у него застыла улыбка.

Молодая женщина отчетливо услышала, как шины с треском проехались по серым карандашам.

Тяжеловес выехал на А86, на большой скорости свернул на А6 и погнал прочь из столицы. Небо наконец слегка расчистилось, в угольно-черном своде цвета лакрицы местами появились прогалины. Три часа ночи. Пассажиры, сидевшие сзади, молчали. Артюр с трудом пришел в себя и потирал затылок. Последнее, что он помнил, – молочный свет открывшегося в темноте тоннеля. Наконец он осознал, где находится, и поморщился, видя, как тонкие пальцы Шарлотты медленно скользят по лицу Аджая, задержавшись на глазах – таких же миндалевидных, как и у его дочери. Артюр отвел взгляд.

Фургон уперся в грузовичок, который еле тащился в левом ряду.

– Что он там, уснул, что ли, этот козел? – разозлился сумоист и, посигналив, обошел его справа.

Прямо перед ним другой небольшой фургон мучительно старался обогнать слева цепочку грузовиков, плетущихся в правом ряду. Тяжеловесу ничего не оставалось, кроме как притормозить. Он пристроился следом, спидометр у него теперь показывал всего 60 километров в час.

– Двигайся, придурок! – бесился Жильбер.

В левом ряду к ним только что прижался еще один пикап. Машины поочередно включали аварийные огни и замедляли ход до тех пор, пока не замирали неподвижно посреди шоссе.

Фургон тяжеловеса застрял посреди обоза из десятка машин. Взглянув в зеркало заднего вида, он почувствовал, что происходит нечто странное. Дело не в том, что его заперли, – в окрестностях Парижа ему случалось и среди ночи попадать в пробки, – а в том, что все эти машины без исключения оказались грузовиками или фургонами, эдакая выставка грузового транспорта. Внезапно водитель одного из фургонов вылез на шоссе, открыл свой багажник и начал выгружать на дорогу ящики с фруктами. В зеркале заднего вида сумоист увидел, как какая-то старуха открыла багажник своего «универсала» и тоже вывалила на асфальт свой товар.

– Блииииин, мы напоролись на манифестацию фермеров. Эй, барсуки, подвиньтесь, мы торопимся!

Громила попробовал, сдав назад, вдоль дорожного ограждения выбраться из вереницы машин, но грузовичок, который плелся следом за ним, продвинулся вперед и не выпускал его, а фургон впереди, в свою очередь, дал задний ход. Оказавшийся в ловушке тяжеловес тыкался в узкую щель, как на автородео в парке аттракционов, и тогда о его ветровое стекло расплющился серый грейпфрут, а за ним градом посыпались серые апельсины. Тяжеловес включил дворники, сероватый сок расползался по стеклу липкой пленкой, почти полностью перекрыв ему видимость; он двигался вслепую и только в последний момент успел заметить грузовик, вставший поперек дороги и окончательно загородивший ему проезд.

Оба сидящих впереди бандита выхватили оружие и вышли на шоссе. У них остался единственный шанс отсюда выбраться – взять своих пленников в заложники. Они направились к задней части фургона, но на них дождем обрушились бананы, яблоки и киви. Жильбера с тяжеловесом буквально обстреляли плодами, как камнями, и они на собственной шкуре смогли убедиться, что больнее всего от яблок.

Жильбер, отчаявшись, выстрелил в воздух. Напрасно старался – этот раскат грома превратил плодовый дождь в тропический ливень. Снаряды летели со всех сторон. Наименее меткие выбирали мишенью сумоиста – целиться в него было куда проще.

– Валим отсюда! – заорал Жильбер и, перешагнув ограждение, побежал через дорогу.

* * *

А известно ли вам, что символика цветов часто появляется случайно? Возьмем, к примеру, цвета спортивных машин. Итак, автомобильные гонки, Кубок Гордона Беннетта, названный по имени владельца газеты «Нью-Йорк геральд» с 1900 по 1905 год. Там состязались национальные команды, между которыми, чтобы их различать, распределили цвета: Франция – синий, Великобритания – зеленый (British Racing Green, британский гоночный зеленый, в знак признательности Ирландии, на территории которой проходила гонка), Бельгии достался желтый, Италии – красный, а Германии – белый. В тридцатые годы «немецкий белый» стал серым, потому что вес машин не должен был превышать максимально допустимого. У «Мерседеса W25» был всего-навсего килограмм лишнего веса. Вот уж точно не проблема – механики оттерли свои белые машины до металла. Вот так и родились знаменитые «Серебряные стрелы» с голым отполированным алюминиевым кузовом.

До завтра, дорогие радиослушатели.

Пьеретта медленно вела свою малолитражку-универсал в сторону резиденции. Люсьен устроился на переднем сиденье, Шарлотта – сзади, между Аджаем и Артюром. Луиза, наконец успокоившись, спала у матери на коленях.

– Когда я заметила, что на моем телефоне снова включился «шпион», – объяснила по дороге Пьеретта, – я уже больше глаз с него не сводила, а увидев, что вы едете в Медонский лес, поняла, что дело неладно, и тут же рванула на рынок, в Рюнжис, к друзьям-зеленщикам. Они немедленно собрались, и мы попытались вас догнать. К счастью, дорога была свободна, и мы без труда высмотрели вашу машину. Те, что ехали в Рюнжис, развернулись, чтобы остановить фургон. А дальше вы и сами все знаете.