* * *

После дефиле у выхода собралась огромная толпа, парижане сюда сбежались, будто обещали фейерверк. Вокруг Артюра царило сплошное ликование. Это общее счастье контрастировало с охватившей его меланхолией. Как ни старался он себя образумить – ничего у него не получалось, а потому, решив уйти, он пытался проложить себе путь в море людей, хлынувшем ему навстречу. Бросив последний взгляд назад, он увидел, как Аджай обнимает Луизу и Шарлотту. Артюр находился слишком далеко от них и не мог слышать их разговор, да и к тому же ему совершенно этого не хотелось.

– До свидания, папа.

– Ты пожалуйста повторить это, – просит Аджай, вытаскивая телефон, чтобы записать дочкин голос.

– До свидания, папочка.

Аджай, закрыв глаза, наслаждался этими словами.

– Thank you, Ajay. You are a very nice guy. We’ll come to see you soon in New York[22], – прибавила Шарлотта, целуя его в щеку.

У Артюра разрывалось сердце, он по-прежнему протискивался подальше от них, и вдруг почувствовал, как в его руку проскользнула маленькая ладошка. Вздрогнув, он обернулся и увидел Луизу, которая пробралась к нему сквозь толпу. От прикосновения этой маленькой теплой лапки он так разволновался, что глаза у него тотчас затуманились. Луиза тянула его за руку к Шарлотте, но Артюр упирался и только гладил девочку по голове на прощание.

Но вдруг он заметил как раз напротив Шарлотты какого-то старого азиата в безупречном костюме кораллового цвета. Старика сопровождали два громилы восточного вида. Артюр подхватил Луизу на руки и устремился к ее матери. До нее оставалось всего несколько метров. Работая локтями, он наконец добрался до нее и положил руку ей на плечо. Почувствовав прикосновение его пальцев, она поняла, что происходит нечто странное.

– Прошу извинить меня, вы действительно мадам и мадемуазель Да-Фонсека? – спросил старик.

Шарлотта едва заметно вздрогнула.

– Да, это мы, а вы кто?

– Мое имя в самом деле не имеет значения, мадам, но я хотел непременно лично принести вам наши извинения. Два человека, входящие в нашу организацию, повели себя недопустимым образом по отношению к вам, и поверьте, что это было сделано без нашего ведома. Они хотели нас обмануть, потому что знали: цвет в нашей культуре настолько важен, что мы не согласимся превращать его в товар. Ничто не могло огорчить нас больше, чем исчезновение цвета. Благодаря рисунку вашей дочери на нас свалилась огромная сумма денег. Эти деньги принадлежат вам, – заключил он, указывая на рюкзак одного из своих подручных, стоящих чуть поодаль.

– Я не хочу этих денег. Отдайте их организации, которая воспитывает для слепых собак-поводырей, она нуждается в деньгах.

– Это делает вам честь, мадам, так мы и поступим.

После паузы он продолжил мягким тихим голосом:

– И последнее, о чем я хотел бы с вами договориться. Вы понимаете, что мы, к сожалению, не можем предать этих людей в руки правосудия, но наказания они заслуживают. И поскольку они нанесли обиду именно вам, я предоставляю вам вынести приговор. Каким бы суровым он ни был, даю вам слово, что мы приведем его в исполнение.

Шарлотта задумалась, прикусив губу. Папа Иоанн Павел II посетил тюрьму, чтобы простить заключенного, человека, который покушался на его жизнь, и Нельсон Мандела простил тех, кто больше тридцати лет держал его в заточении.

– Я не хочу радикальных решений, – наконец произнесла она вслух, – но…

– Мягким наказанием было бы пожизненное изгнание, – предложил элегантный старик.

– Возможно, у меня есть другой вариант, – осмелился Артюр. – Эйфелеву башню перекрасят в розовый цвет. И я знаю, что Жильбер страдает головокружениями. Почему бы не отправить их поработать малярами?

Азиат и Шарлотта рассмеялись.

Жители резиденции вереницей тянулись из Тюильри. Радуга безупречным полукругом красовалась в небе над Сеной, одним концом упираясь в музей Орсе, другим – в Лувр. В малолитражку Пьеретты весело втиснулись Люсьен, Соланж, Шарлотта, Луиза и Артюр. Остальные разместились в маленьком «Фиате-500» Симоны. Самых немощных пенсионеров усадили в такси с медицинским обслуживанием.

Радио в малолитражке по кругу повторяло специальный выпуск о красках. Показ мод мгновенно обошел все телеэкраны мира.

– Наконец каждый может нормально любоваться красками, – восторгался некий журналист.

– Он ошибается, – возмутилась Шарлотта, расправляя свое слегка примятое бумажное платье, с которым не пожелала расставаться. – Всего каких-то несколько недель назад нормальным было не видеть красок.

– И в самом деле, тот способ, которым клеил женщин Ронсар, предлагая красавице полюбоваться пурпуром розы, в последнее время был не очень-то в ходу, – весело откликнулась Соланж.

– Хуже того, наше общество стало потихоньку избегать цветов. Ложный белый покрывал почти все наши стены, а наши платяные шкафы были забиты серым, почти неотличимым от черного, – добавила Шарлотта.

В их разговор вплелась волнующая новость по радио.

«Похоже, по всему миру наблюдается странный феномен. Исторические памятники теперь станут цветными и яркими. Афинский Парфенон предстанет в красно-сине-золотой гамме. Стены Версальского дворца вернут себе оттенок яичного желтка. Только что сообщили, что Джоконду теперь не узнать. У нее розовый цвет лица, румяные щеки и светло-карие глаза, а фон, как говорят, сияет ослепительной лазурью».

– Это ее изначальные цвета! – воскликнул Артюр.

В машине все молчали, каждый пытался понять, что происходит.

– Может быть, они там и были, а вы перестали обращать на них внимание? – предположила Шарлотта.

Снова пауза.

– Ты хочешь сказать, что цвета начали потихоньку линять много лет назад, потому что на них перестали смотреть? – спросил Артюр. – То есть наша восприимчивость к цвету постепенно притуплялась? И только тогда, когда цвета исчезли совершенно, мы наконец это осознали?

– Возможно. Теперь, когда вы снова ими восхищаетесь, ваше восприятие цвета обострилось, вы видите такие же тонкие различия, как наши предки или все те животные, которые продолжали видеть цвета. Конечно, это всего лишь гипотеза, – продолжала Шарлотта. – Ученые объясняют нам, что цвета – это волны, поглощенные и обработанные нашей зрительной системой, а затем – корой головного мозга. Но, если внимательно посмотреть на те же цвета, эти волны возбуждают многие зоны нашего мозга, и последствия мы осознаем лишь частично. Цвет обладает способностью нас завораживать, изумлять, утешать, помогать взбодриться или расслабиться, он вызывает эмоции и побуждает к творчеству, тем самым воздействуя и на наше окружение. Подумайте об удовольствии, которое вы испытываете, когда вам дарят цветы и когда вы пристально рассматриваете их оттенки.