Кёльн находится примерно в 200 км от моря. Начиная с XIII в. большие морские суда уже не могли добраться до него. Тем не менее кёльнские купцы еще долго продолжали торговать с заморскими странами, что примечательно по сравнению с сужающимися горизонтами и постепенным ослаблением других городов внутри страны на севере Германии, таких как Дортмунд, Брауншвейг и Торн. Правда, сохранение морской торговли было вызвано динамизмом кёльнских купцов; однако во многом свою роль сыграло географическое положение. Рейн, в отличие от других рек, впадает в море во многих местах, таким образом не давая возникнуть одному крупному порту в дельте, который мог бы вобрать всю морскую торговлю и перевалку грузов. После Тиля, чьи попытки в этом направлении были заброшены к концу XI в., ни Дордрехт на Ваале, ни Утрехт на Старом Рейне, ни Кампен на Эйсселе не находились в том положении, чтобы взять на себя функцию, которую в наши дни отвели Роттердаму. Поэтому Кёльну удавалось удовлетворительно исполнять двойную миссию: города на Рейне и ганзейского города, не говоря уже о размахе торговли с городами внутри страны. Если Кёльну иногда бывало трудно примирить свои разносторонние интересы – что доказывает, например, его исключение из Ганзы в 1471 г., тем не менее ему удавалось поддерживать, вплоть до XVII в., экономическую деятельность, которая связывала его со всеми частями Европы.

Прусские, ливонские и шведские города. Хотя все города Пруссии и Ливонии находились во владениях Тевтонского ордена, они принадлежали к разным ганзейским третям. Первые группировались с городами Вестфалии, а последние, вместе с Висбю, образовали готландско-ливонскую треть.

Шесть прусских ганзейских городов – Данциг, Эльбинг, Браунсберг и Кёнигсберг на побережье, Кульм и Торн на Висле – занимали в Ганзе уникальное положение. Они подчинялись правителю, который сам был членом Ганзы, великому магистру Тевтонского ордена.

В XIV в. их феодальный правитель держал города в более строгом подчинении, чем любые другие города Ганзейского союза: Тевтонский орден сохранял повсюду полный военный контроль, великий магистр надзирал даже за съездами шести городов, которые восходят к XIII в., но стали особенно частыми со второй половины XIV в., а также за тем, как голосуют их представители на Ганзейских соборах. Города пытались расширить свои привилегии, иногда прибегая к помощи Тевтонского ордена, иногда – к помощи Ганзы, в зависимости от того, что в тот или иной момент казалось им выгоднее. Они стали более независимыми после битвы при Танненберге (1410), когда, совместно с прусской знатью, ожесточенно боролись против владычества Тевтонского ордена. В 1466 г. города на Висле перешли под менее строгое правление короля Польши.

В экономической сфере прусские города, главным образом занимавшиеся экспортом насыпных продуктов своего региона – древесины и зерна, – решили расширить прямые морские связи с западом через Зундский пролив, в ущерб маршруту через Любек и Гамбург, и остаться в хороших отношениях с Англией, их главным покупателем. В результате прусские города почти всегда пребывали в плохих отношениях с вендскими городами. Их противостояние расшатывало внутреннее единство Ганзейского союза и ослабляло его мощь.

Расположенный в устье восточного рукава Вислы, Эльбинг начал развиваться первым из прусских городов, и до середины XIV в. он оставался самым важным прусским портом. Но вскоре Данциг превзошел Эльбинг; он перетянул на себя все транспортные потоки на Висле и монополизировал отношения с заморскими странами. В 1300 г. Данциг был сравнительно небольшим, и численность его населения не превышала 2000 человек, но к концу XIV в. он превратился в большой город, где проживало около 10 тысяч человек. Пятьдесят лет спустя эта цифра удвоилась. Какое-то время рост Данцига сдерживали местные войны, но ближе к концу XV в. его развитие ускорилось. Кульм, расположенный вдали от моря, прозябал почти со дня своего основания. Его экономическая слабость была столь выраженной, что во второй половине XV в. он перестал быть членом Ганзы. Зато Торн в XIV в. превратился в настоящий коммерческий центр. Он вел торговлю с одной стороны с Польшей и Украиной, и с другой стороны – с западом, как по Висле, так и по нижнему течению Одера. Однако в XV в. его экспансии положила конец конкуренция со стороны Данцига. Наконец, Кёнигсберг, вначале бастион Тевтонского ордена против тогда еще язычников-литовцев, рос медленнее. Экспорт янтаря и леса, а позже зерна позволил ему в начале XV в. обойти Эльбинг (около 10 тысяч жителей). Его рост продолжился в XVI в., когда Кёнигсберг стал столицей секуляризованного прусского государства.

К прусской группе примыкали два очень отдаленных города, Краков и Бреслау. Их членство в Ганзейском союзе, несмотря на отдаленность от ганзейской сферы влияния, можно объяснить давней активностью их купцов на Западе, особенно во Фландрии; важностью словацкой меди для Ганзы; а также экономическим преобладанием немецкого населения на ранних этапах развития этих городов. Краков, гражданами которого вплоть до 1316 г. могли становиться только немцы, упоминается как ганзейский город в 1387 г., но, разумеется, его считали ганзейским городом гораздо раньше. Увеличение доли поляков в населении и рост торговли в западном направлении, через Лейпциг и Нюрнберг, в ущерб торговле по Висле, все больше ослабляли ганзейский характер города, который в последней четверти XV в. перестал входить в Ганзейский союз. Почти то же самое произошло с Бреслау (около 20 тысяч жителей в XV в.), который также в 1387 г. упоминается в качестве ганзейского города. Пожаловавшись несколько раз на неприятности, чинимые его купцам во Фландрии ганзейцами, в 1474 г. Бреслау официально объявил о своем выходе из Ганзейского союза, заявив, что ганзейские привилегии больше не являются для города преимуществом. Два города никогда не посылали своих делегатов на Ганзейские соборы. Судя по всему, там их представляли делегаты от Торна и Данцига.

В странах Прибалтики насчитывалось около дюжины так называемых ливонских ганзейских городов, но только три из них, Рига, Ревель и Дерпт, играли важную роль в экономике и политике Ганзы. Все три города были членами Ганзейского союза с самого начала; то же, возможно, относится и к Пернау, оживленному порту в середине XIV в., который вскоре пришел в упадок. Остальные города, такие как Венден, Феллин, Вольмар и Виндау, до XV в. не считались ганзейскими городами. Некоторые из них вошли в состав Ганзы лишь в конце XV столетия. Сплоченность ливонских городов обеспечивали региональные соборы, которые собирались довольно регулярно начиная с середины XIV в.

Рига (8 тысяч жителей в XV в.?), город, где находилась резиденция архиепископа, был самым влиятельным из ливонских городов, который часто ссорился с Тевтонским орденом. Рига давно наладила торговые отношения с Западом, и ее рост зависел от речной торговли по Двине, которую она постепенно монополизировала. Ревель (Таллин), который до 1346 г. находился в руках датчан, процветал, так как там находился сборный пункт для кораблей и купцов, которые оттуда направлялись в Новгород (6 тысяч жителей около 1500 г.). Такая функция была бы более естественной для Нарвы, также немецкого города. Нарва располагалась на восточной границе территории Тевтонского ордена и была ближе к Новгороду, чьи купцы пользовались ганзейскими привилегиями во Фландрии. Но Ревель, более старый город, был достаточно эгоистичен даже в XVI в. и ревностно противостоял приему Нарвы в Ганзу. Некая двусмысленность положения Нарвы схожа с положением Динана на западе. И наконец, Дерпт (Тарту), находившийся вдали от моря, был городом, через который проходил сухопутный маршрут в Новгород. Дерпт поддерживал тесные деловые отношения с Псковом; там находился крупный рынок русских продуктов до его уничтожения в 1558 г.