Потом они долго сидели молча, им было хорошо просто от того,что они рядом. Допив вино, Мэтт встал. Вслед за ним поднялась и Офелия. Огонь вкамине уже почти догорел.

– Я позвоню вам на следующей неделе, – пообещалон. Офелия не сомневалась, что он позвонит. Он был такой надежный – в егоприсутствии Офелии иногда казалось, что у нее появился брат. – И вы тожезвоните. Мало ли, вдруг вам что-нибудь понадобится. – Он уже заранее знал,что будет волноваться за них обеих.

– Спасибо, Мэтт, – мягко ответила она. –Спасибо вам за все. Лучшего друга нам с Пип трудно было и пожелать.

– Так всегда и будет, – пообещал он.

Они вместе вышли из дома. Офелия проводила его до машины,рука Мэтта легко обнимала ее за плечи.

– Постарайтесь больше думать о себе, хорошо? Нельзяжить затворником, так не годится. Выбирайтесь почаще к нам, какое-никакое, аразвлечение.

Узнав побольше о его жизни, Офелия легко могла представитьсебе, каким одиноким он, должно быть, чувствует себя порой – в точности как онасама. Ведь оба они потеряли близких, тех, кто был смыслом и счастьем их жизни,им обоим пришлось пережить такое, о чем лучше не вспоминать. Наверное, в жизникаждого случаются приливы и отливы, когда могучая стихия уносит тех, кого тылюбил, – так, как унесло в океан того несчастного мальчишку, которого имудалось спасти несколько дней назад.

– Спокойной ночи, – тихо прошептал Мэтт, не зная,что еще сказать. Отъехав от дома, он помахал ей на прощание рукой, а потомпоехал к своему одинокому коттеджу, жалея о том, что иной раз ему просто нехватает смелости – может, тогда жизнь его была бы совсем иной.

– Прощай, дом, – очень серьезно прошептала Пип.Офелия заперла дверь и бросила ключи в почтовый ящик возле риэлтерской конторы.Лето закончилось. Они миновали узкую, продуваемую ветром улочку, в концекоторой стоял коттедж Мэтта, и Пип как-то странно примолкла. Она не сказала нислова, пока они не въехали на мост. Потом вдруг резко повернулась к матери.

– Почему он тебе не нравится? – даже с какой-тозлобой спросила она, как будто обвиняя мать. Офелия никак не могла взять втолк, о чем она говорит.

– Кто не нравится?

– Мэтт. А вот ты ему очень нравишься. – Пип в упорсмотрела на нее, и ее странный, немигающий взгляд вдруг заставил Офелиюпочувствовать себя неуютно.

– Глупости. Он тоже мне нравится.

– Я хочу сказать – как мужчина… ну, ты понимаешь? Как…э-э… приятель.

Машина притормозила возле въезда на платную автостраду, иОфелия принялась рыться в сумочке в поисках кошелька. Вопрос дочери застал ееврасплох. Офелия недоуменно вскинула на нее глаза.

– Мне не нужен никакой приятель. Я ведь замужняяженщина, – твердо отрезала она, вытащив кошелек.

– Нет. Ты вдова.

– Это то же самое. Почти. Для чего ты вообще завелаэтот разговор? И потом не думаю, чтобы Мэтту пришла в голову мысль поухаживатьза мной. Но даже если бы и пришла, ничего бы не изменилось. Мэтт – наш друг,Пип. И не надо ничего менять, хорошо? А то все испортишь.

– Почему испортишь? – упрямо набычилась Пип. Онадумала об этом все утро. И к тому же она уже скучала по Мэтту.

– Просто испортишь, и все. Верь мне, дорогая. Я ведьуже пожила на свете и хорошо это знаю. Когда увлекаешься кем-то слишком сильно,всегда может статься, что тебе сделают больно или обидят.

– Так уж обязательно? – с разочарованным видомпротянула Пип. Ей не слишком понравилось то, что она услышала.

– Почти всегда. А бывает и так, что люди вдругпонимают, что больше уже не любят друг друга. Тогда они расстаются, а их дружбеприходит конец и они не хотят больше видеться. Представь, что ты никогда большене увидишь Мэтта. И подумай, как это будет грустно. – На этот счет уОфелии было собственное мнение, причем весьма определенное.

– А что, если выйти замуж? Тогда ведь ничего такого неслучится?

– Я не собираюсь больше выходить замуж. И он тоже нехочет жениться. Мэтту пришлось несладко, когда его бросила жена.

– Он сам тебе сказал? Ну, что он не хочет большежениться? – подозрительным тоном осведомилась Пип. Ей как-то не особенно вэто верилось.

– Более или менее. Мы вообще обсуждали браки и разводы.Такие темы всегда очень мучительны.

– А он предлагал тебе выйти за него замуж? – Вглазах Пип вдруг вспыхнула надежда.

– Конечно же, нет. Не говори глупости. – С точкизрения Офелии, они вели на редкость бессмысленный разговор.

– Тогда откуда тебе знать, что он думает по этомуповоду?

– Просто знаю, и все. И потом я сама не хочу выходитьснова замуж. Пока я еще жена твоего отца. – В ее глазах это был достойныйответ, но Пип почему-то разозлилась, чего Офелия совсем не ожидала.

– Но ведь он умер, мама! Его больше нет! Я считаю, чтоты должна выйти замуж за Мэтта, и тогда он останется с нами навсегда.

– А может, он как раз и не хочет остаться с кем-тонавсегда? И потом – при чем тут я? Почему бы тебе самой не выйти за него, ужраз он так тебе нравится? Думаю, ты бы ему подошла, – бросила Офелия внадежде положить конец дурацкому разговору.

Ей было горько слышать, что Тед умер и его уже не вернешь.Как раз о нем она и думала весь этот бесконечный год. Господи, неужели целыйгод? Бывали минуты, когда ей казалось, что с тех пор прошла уже целая жизнь… аиной раз – что все случилось только вчера.

– Думаю, мне бы он тоже подошел, – с чувствомответила Пип, – поэтому я и хочу, чтобы ты вышла за него замуж.

– А вдруг ему понравится Андреа? – хмыкнулаОфелия. Ей хотелось перевести разговор в другое русло, но тут случилась оченьстранная вещь. Ей впервые пришло в голову – а стоит ли вообще их знакомить? Ноу Пип было на этот счет свое, к тому же резко отрицательное, мнение. Она хотелатолько одного – чтобы Мэтт остался с ними.

– Никогда! – отрезала она. – Он еевозненавидит с первого взгляда. Вспомни, какая она – вечно всем указывает, чтоможно, что нельзя. И мужчинам тоже. Может, поэтому они и бросают ее.

Пип точно подметила, и в глубине души Офелия решила, что еедочь в чем-то права. Пип частенько слышала, как ее родители обсуждали междусобой Андреа, и, видимо, успела сделать собственные выводы. Андреа подавляламужчин. Она была слишком независимой по натуре – может, поэтому ей и пришлосьобратиться в банк спермы, чтобы стать матерью. До сих пор не нашлось ещесмельчака, кто решился бы остаться с ней надолго. Но это было интересноезамечание, в особенности для ребенка одиннадцати лет. В душе Офелия согласиласьс дочерью, хотя и не сказала прямо. Но ум и наблюдательность Пип потрясли ее.

– Мэтт был бы гораздо счастливее с нами, с тобой и сомной, – с обезоруживающей откровенностью заявила Пип. И вдругхихикнула. – Может, спросить, что он думает по этому поводу, когда онприедет?