остановка сигнализирует о своего рода изменении направления. Сравнительно рано, в начале XVIII века, заключенный в защитное сооружение и дополненный небольшой часовней с чудотворной иконой, домик функционирует как памятник и религиозная святыня, посвященные основателю города. Как признает Анциферов после подробного описания фасада и интерьера домика, при всей его «аутентичности», он, возможно, имеет большее отношение к мифу о городе, чем к разговору о его историческом развитии.

Петербург, возникший при полном свете исторического дня, произвел неизгладимое впечатление на свидетелей его сказочно быстрого роста. Это удивление создало благодарную почву для зарождения легенд.

Петр, руководитель русской государственности «в ее минуты роковые», превратился в титана, в полубога, сотворившего из небытия город. О нем говорили: иде же бог хощет побеждается естества чин. Как над Ромулом в момент основания вечного города парили коршуны, так над Петром при закладке Петропавловской крепости парил орел. Домик основателя Петербурга с образом Спаса сильно действовал на воображение населения и превратился в особо чтимую святыню. Так в Риме в продолжение веков поддерживался domus Romuli. Дальнейшая судьба развила этот мифический элемент, который получил свое классическое выражение в «Медном Всаднике» Пушкина [Анциферов 1991а: 44].

В этом кратком отрывке Анциферов переходит от анализа физической структуры старой имперской столицы к комментариям о связях между ее народным образом, мифами и наиболее известными посвященными ей художественными произведениями. В процессе он переносит педагогическую экскурсию на территорию, которая в начале 1920-х годов оставалась относительно неисследованной: он переходит к использованию экскурсий как средства изучения культурных конструктов и литературных текстов.

До того как Анциферов начал публиковать свои экскурсии, попытки туров по домам писателей и другим литературным местам, если они вообще происходили, оставались, как правило, примитивными. Несколько отчетов о таких событиях, опубликованных в российских дореволюционных экскурсионных журналах, в общем и целом фокусируются на биографических или исторических вопросах, а не на литературных текстах. Такие отчеты, как правило, вообще не содержат никаких намеков на присутствие группы, создавая у читателей впечатление, что являются записями частного паломничества, а не настоящими педагогическими экскурсиями[199]. Первое издание авторитетного сборника статей «Школьные экскурсии: их значение и организация» (опубликованного преподавателями школы в Лесном в 1910 году) содержит два раздела о литературных экскурсиях. Это общие методические положения Н. М. Соколова под названием «Литературные экскурсии» и наброски Г. Г. Тумима о пробном туре «По следам Петра Великого». Заметки Соколова исторически важны, поскольку они дают первое убедительное объяснение функции литературных экскурсий. Такие мероприятия, утверждает автор, дают учащимся визуальные подсказки, необходимые для более полного понимания вымышленных событий, и, как следствие, повышают их творческий потенциал как читателей [Райков 1910а: 221]. Обилие цитат в экскурсионных пособиях 1920-х годов свидетельствует об актуальности этой идеи для более поздних ученых, включая Анциферова. Однако многие из экскурсий, которые Соколов перечисляет в своей статье в качестве примеров, в целом кажутся историческими, а не литературными. Экскурсоводы вместе с группой посещают места, только косвенно связанные с литературой (имеющие отношение к жизни исторических личностей, таких как Петр Великий, типичные дворянские усадьбы и т. д.), и, похоже, не используют классические литературные тексты, больше полагаясь в качестве источников на письма, хроники, дневники и официальные документы. Пробная экскурсия Тумима, организованная с целью воплотить в жизнь идеи Соколова, страдает от аналогичных ограничений.

Дореволюционным организаторам экскурсий было трудно применить свою формулу к художественным текстам из-за фундаментальной методологической проблемы. Экскурсия всегда означала педагогический прием, предназначенный для того, чтобы вывести учащихся из класса в реальный мир. Это было путешествие, позволяющее им встретиться лицом к лицу с объектом изучения, чтобы наблюдать его в его естественном контексте. Ученики изучали химию на фабриках, экономику на фермерском рынке и историю, посещая памятники и руины. В случае каждой из этих дисциплин термин «экскурсия» означал поездку в одно или несколько мест и визуальный контакт с конкретным объектом. Это предполагало физическое движение, активное обучение и бегство от книг. Как, учитывая это определение, вообще можно представить себе литературную экскурсию? Каким образом основа литературы – слово – может стать источником визуальных впечатлений? Каким образом его можно было бы посетить? В серии публикаций, кульминацией которых стала работа 1926 года «Теория и практика литературных экскурсий», Анциферов определил этот камень преткновения и предложил способ его обойти. Хотя слова, как он отметил, не могут непосредственно служить объектом изучения во время прогулки, но в ходе экскурсии можно подходить к литературным текстам косвенно, предлагая ценные иллюстрации, комментарии и, возможно, даже интерпретации. Такие мероприятия способны оживить повествование для слушателя, вдохновив его, уже дома, «раскрыть книгу и перечесть взволновавшие отрывки, которые выступают перед ним в новом освещении» [Анциферов 1926б: 5]. В этом смысле экскурсии функционируют во многом как театральные постановки, которые часто помогают удовлетворить потребность широких масс в наглядности, а иногда значительно меняют отношение людей к классическим текстам. На самом деле, отмечает Анциферов в «Теории и практике», экскурсии напоминают театральные постановки во всех отношениях, кроме нескольких ключевых:

Театр – зрелище. Здесь всегда что-то демонстрируется, здесь мы получаем богатые конкретные зрительные впечатления. Конечно, здесь экскурсии нет, так как нет маршрута, нет разбора (группой или руководителем) зрительного материала, но здесь есть определенные экскурсионные моменты: выход (экскурс) на новое место и богатые конкретные зрительные впечатления [Анциферов 1926б: 5].

Это сравнение позволяет Анциферову обойти свою собственную центральную методологическую проблему: экскурсии становятся формой творческого самовыражения и как таковые больше не нуждаются в прямой демонстрации чего-либо. Они могут метафорически отображать слова и образы из книг, побуждая слушателей проецировать сцены на реальный пейзаж. В этом смысле текст оказывается так же удобен для осмотра и посещения, как лесная среда, а руководитель и группа входят в особое пространство, созданное в результате творческого акта, окно, которое существенным образом соединяет физический мир и то или иное литературное произведение.

В «Теории и практике» Анциферов перечисляет пять способов включения литературы в экскурсионную работу. Только пара приемов относится к прогулкам с сугубо литературной направленностью; в других случаях подразумевается, что руководитель будет концентрироваться на чем-то другом, но будет дополнять материал ссылками на классические тексты, или что экскурсия должна иметь какую-то вторичную литературную цель. Первый вид экскурсии, который описывает Анциферов, это экскурсии на нелитературную тему, но с литературными иллюстрациями: отдельные цитаты используются для того, чтобы подчеркнуть суть, обобщить материал или вызвать соответствующий эмоциональный отклик у группы. Экскурсия по большой городской улице может завершиться цитатой из Маяковского, в которой подчеркиваются ключевые элементы городской жизни: «движение толпы, обрывки разговоров и фраз, звонки трамвая, гудок автомобиля и шуршание колес, выкрики газетчиков, короткие и броские, как плакаты» [Анциферов 1926б: 8]. Отрывки из Горького идеально дополняют экскурсии по фабричным трущобам; Есенин мог бы помочь проиллюстрировать экскурсию в деревню.

Литературные экскурсии второго типа, которые Анциферов называет вспомогательными, также преимущественно ориентированы за пределы литературы и потенциально могут даже включать прогулки, во время которых руководители никогда не упоминают литературные источники напрямую. Такие экскурсии предоставляют участникам справочную информацию, полезную для понимания классических текстов. Например, посещение экспозиции украинской культуры в Этнографическом музее может познакомить студентов с предметами быта, появляющимися в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» Гоголя, специфическими инструментами и предметами одежды, которые русские дети обычно не могут идентифицировать. Анциферов объясняет, что в таких экскурсиях художественные изображения предметов и процессов иногда могут заменить подлинные