* * *

Неприятности начались на третий день. Рано утром меня разбудил настойчивый стук в бронированную дверь. Я взглянул на часы – ровно пять утра, вряд ли стали бы будить по какой-то ерунде. Конечно же, первым делом в голове мелькнула страшная мысль о появлении в небе кораблей с отравляющим газом. Это заставило меня моментально проснуться и кинуться открывать. В коридоре стоял Сильвер, его куртка была мокрой от дождя.

– Началось? – спросил я, голос предательски дрогнул от волнения.

– Кораблей нет, – сразу поспешил успокоить одноногий капитан. – Но мы никак не можем предупредить выживших людей о смертельной опасности. Лишь в Дубну вчера сообщили, и то лично пришлось съездить. Но остальных предупредить не удаётся – наш сигнал сразу же глушат.

– Инопланетяне глушат сигнал? – предположил я.

Но капитан устало покачал головой и ответил, что не инопланетяне. Тяжело сел на стул и попросил горячего чаю, чтобы согреться с промозглой улицы. Пока я кипятил чайник, одноногий капитан рассказывал:

– Василий Васильевич Егоров сразу после полуночи в строгом соответствии с утверждённым планом начал рассылать в эфир сообщение об опасности. Но уже через одиннадцать минут сообщение стали активно глушить. Я находился как раз в центре связи, поэтому могу подтвердить – люди Егорова к этой диверсии не причастны. Через час там все были на ушах – проверяли оборудование, увеличивали мощность сигнала, меняли несущую частоту. Но смена частоты не помогала – наш сигнал моментально находили и плотно забивали помехами. Причём мощность передающего помехи устройства превосходила нашу минимум на порядок, из-за чего никакой осмысленный сигнал не проходил из-за шума. Мы быстро запеленговали источник помех – оказалось, что это посёлок Северный, расположенный возле Талдома. Я попросил перепроверить эту информацию, но связисты ответили, что сомнений никаких нет – только там расположено оборудование, способное с лёгкостью заглушить нашу не слишком мощную станцию. В Северном до вторжения находился государственный Радиоцентр № 3, через который на сотни километров вокруг транслировались все государственные телеканалы и всё остальное. Судя по всему, оборудование и по сей день находится в исправном состоянии. Виктор, ради спасения сотен и тысяч людей необходимо эти помехи устранить любой ценой. Я приехал с предложением провести силовую акцию и захватить Радиоцентр № 3.

Я молчал, так как решение было очень и очень ответственное. На одной чаше весов находились жизни множества людей, которых можно ещё было спасти, на другой – немедленная война с каким-то непонятным противником и жертвы среди обитателей Полигона.

– Вы выяснили, кто сейчас контролирует Радиоцентр № 3? – поинтересовался я у капитана.

– Да, у нас есть достаточно полная информация. Посёлок Северный расположен всего в трёх минутах езды от Талдома. Наши разведчики неоднократно наблюдали группы людей, курсирующих между этими населёнными пунктами. Сегодня посланный отряд тоже подтвердил существование сообщения между Северным и Талдомом. Нет никакого сомнения, что за постановкой помех стоит руководство Талдома.

Значит, всё-таки Талдом… Впрочем, я именно так сразу и подумал, когда речь зашла о Северном, посёлке-спутнике Талдома. Что известно о Талдоме? Очень замкнуты и скрытны, при этом хорошо вооружены, многочисленны, очень сильны, и при всей своей впечатляющей военной мощи вообще не встревают ни в какие территориальные конфликты. Зачем же им сейчас идти на открытую конфронтацию? Мне это было совершенно непонятно.

– Иди за мной, – приказал я Сильверу и направился к лестнице.

Я помог одноногому капитану спуститься по крутым ступенькам на четвёртый подземный уровень. Колованов молчал и не задавал вопросов, хотя явно и не понимал моих действий. Вдвоём мы прошли по освещённым коридорам. Даже в столь раннее утро в бункере шло активное строительство. Грузчики спускали вниз мешки с плодородным грунтом и удобрениями. Сварщики разрезали что-то металлическое, разбрызгивая горящие искры по коридору. Электрики громко матерились и искали место пробоя в изоляции какого-то провода. Работа не останавливалась ни на минуту – все обитатели прекрасно понимали, что времени до герметизации бункера осталось крайне мало.

Мы остановились у единственной закрытой камеры, возле которой сегодня дежурила Бестия. Девчонка при виде начальства вытянулась в струнку, придерживая рукой слишком громоздкий для себя карабин. Я попросил капитана на всякий случай приготовить оружие, сам тоже снял пистолет с предохранителя, после чего приказал открыть камеру.

Загадочный пленник до сих пор упорно молчал, не ответив ни на один заданный вопрос. Так и оставалось непонятным, как он очутился на том поезде. В принципе, он мог запрыгнуть на вагон в любом месте по пути следования. Но я предположил, что этот «безбилетный заяц» прошмыгнул именно в Талдоме, когда поезд медленно-медленно тащился по этому загадочному закрытому городу. Иначе, будь нелегальный пассажир родом из Вербилок или Запрудни, какой ему смысл был молчать?

Пленник спал. Я хорошо рассмотрел его при неярком свете маломощной лампочки. Это был худой высокий мужчина лет сорока с резкими чертами лица и длинными путаными волосами цвета воронова крыла. Я закашлял, бронхит ещё давал о себе знать. Пленник проснулся и открыл глаза, повернул голову в сторону гостей и слегка кивнул, словно приветствуя вошедших.

– Мне очень интересно узнать, почему радисты Талдома глушат наши предостерегающие сообщения об отравляющем газе? Почему-то мне кажется, что ты можешь знать ответ на этот вопрос.

Пленник, одетый лишь в тёплую рубаху и пижамные брюки, медленно сел на кровати и опустил босые ноги на холодный бетонный пол. Он посмотрел на меня внимательным изучающим взглядом, потом медленно повернулся к оставшимся у двери капитану и Бестии, держащим в руках оружие.

– Да, я знаю ответ на этот вопрос, хотя в двух словах это не объяснить, – вдруг впервые заговорил пленник. – Однако я не решил, стоит ли вам про это вообще рассказывать? Мои слова ничего не изменят, привычный мир уже не спасти. А вот загубить свою бессмертную душу клятвопреступлением мне не хочется.

– А губить свою душу тысячами загубленных жизней тебе хочется? – сурово поинтересовался я. – Их ведь вполне возможно спасти.

Арестант поднял свой взор на меня, в его глазах читались печаль и скорбь.

– Вот именно тут мы приходим к идеологическому противоречию, которое подтолкнуло меня бежать из спасительного Талдома. Этим своим бегством я поставил свою гордыню выше доводов веры. Предположил, что я, жалкий червь, лучше самого Господа нашего знаю, что нужно делать. Ведь вокруг нас всё идёт именно так, как предсказано в Святом Писании: «Также услышите о войнах и о военных слухах. Смотрите, не ужасайтесь, ибо надлежит всему тому быть. Но это еще не конец. Ибо восстанет народ на народ, и царство на царство; и будут глады, моры и землетрясения по местам. Всё же это начало болезней».

– Евангелие от Матвея, глава двадцать четвёртая, – поразила своей осведомлённостью молчавшая до этого Бестия.