— Даже не рассчитывай, — возразил он, и в его голосе прозвучала ирония. — Не в моем стиле. А если серьезно, я слышал обрывки твоего разговора. Все в порядке? Это была твоя подруга Шарлотта?

— Она самая. Сговорилась с моим братом… Вывалила кучу гадостей про Яниса. Получается, она его никогда всерьез не воспринимала, считала шутом гороховым, шалым сумасбродом и никогда не доверяла ему.

Тристан устроился на диване поудобнее и сделал глоток вина. Я впервые видела его в такой непринужденной позе, довольно элегантной, впрочем. Мне было легко изливать душу, поскольку чувствовалось, что ему интересно, он обдумывает услышанное, как если бы я говорила о самых важных на свете вещах. Он посмотрел на меня в упор своими черными глазами:

— Возможно, Шарлотта из тех людей, кто противится переменам. Она чувствует, что перед вами открываются новые перспективы и вы движетесь к успеху… Такие вещи некоторых пугают. Дай поработать времени, и она успокоится. То же самое с твоим братом: когда он увидит, чего добился Янис, он признает, что был неправ. Не забывай, я с ним знаком, и он произвел на меня впечатление умного человека. Рано или поздно он сообразит, кого потерял.

— Спасибо, что стараешься подбодрить меня, но я не очень в это верю. Теперь я знаю, что мой брат ревнивец, и Шарлотта такая же! Представляешь, она мне устроила сцену из-за того, что мы провели несколько дней у тебя в гостях. Даже отказалась знакомиться с тобой! Что на нее нашло, загадка…

— Ух ты, очень жаль, я с удовольствием встретился бы с ней… Однако, Вера, тебе не в чем себя упрекнуть, ты пыталась все уладить, включить их в свою новую жизнь.

Тристан допил вино, не сводя с меня глаз, но я была почти уверена, что мыслями он далеко и интенсивно над чем-то размышляет. Никогда не встречала такого уравновешенного, такого терпеливого человека. Пусть ему недостает непосредственности, но нельзя не признать, что он умеет успокоить и внушить надежду. Чем дольше я общалась с ним, тем лучше понимала, почему Янис так расположен к Тристану. Напрасно я сомневалась в нем!

— Могу я быть честным с тобой? — спросил он, помолчав.

— Конечно! Мне кажется, ты единственный, кто честен с нами, так что вперед.

Он усмехнулся.

— Что бы ты по этому поводу ни думала, ваша жизнь меняется, — заговорил он серьезным голосом. — Янис меняется. Ты, Вера, меняешься. В такие моменты у людей происходит переоценка ценностей, они отдаляются от тех, кто еще недавно играл важную роль в их жизни. Потому что взаимопонимание исчезло, или просто потому, что у тех и у других, как неожиданно выясняется, разные приоритеты. Вы с Янисом, и в первую очередь ты, завяжете новые отношения. Но ты будешь по-прежнему любить своих старых друзей, а они тебя.

— Об этом тяжело говорить и даже думать, но я все чаще сомневаюсь в искренности их любви, во всяком случае, мне подчас начинает казаться… что меня предали.

— Это нормально… Все было бы по-другому, предоставь Люк Янису больше возможностей проявить себя… но, ты знаешь, это так по-человечески — испугаться, что у тебя отберут лидирующую позицию… Он напирал на якобы свойственную Янису безответственность, чтобы скрыть в тени его талант. Я вовсе не осуждаю его. Понимаешь, когда чувствуешь угрозу тому, что ты выстроил, начинаешь защищаться любыми способами.

Я вздохнула и повернулась к окну. Было почти совсем темно.

— Вера, могу я позволить себе последнее замечание? — Давай, я слушаю. — Я снова перевела на него взгляд.

— Не трать ни силы, ни время на то, чтобы злиться на них, ты только попусту портишь себе нервы. Лучше по максимуму используй возможности, которые открывает перед тобой ваша новая жизнь.

— Ты прав, так я и буду поступать!

Назавтра правоту Тристана подтвердил здоровый румянец готовых запрыгнуть в машину детей, довольных своими каникулами и радостно предвкушавших встречу с отцом, от которой их отделяло всего несколько часов. Да, действительно, мы должны воспользоваться новым поворотом нашей судьбы по максимуму. Тристан появился в дверях с дорожной сумкой в руках, а наши вещи уже лежали в багажнике. Он переоделся и снова предстал в своем всегдашнем облике уверенного в себе делового мужчины: строгий костюм и белая рубашка вернулись. Тристан запер дом и присоединился к нам.

— Усаживайтесь, — пригласил он, открывая багажник.

Застегивая ремни, я присмотрелась к детям: они вроде настроились вести себя тихо. Лишь бы их хватило на всю дорогу. Я в последний раз оглянулась на дом, к мрачной строгости которого почти привыкла. Эти несколько дней были неким удивительным, но скорее приятным отступлением от рутины. Как будто пребывание на этой вилле, которая в первый вечер повергла меня в ужас, представляло собой неизбежный в пути вираж. Я села в машину одновременно с Тристаном. Мы переглянулись.

— Ничего не забыла? — спросил он.

— Нет, перед уходом я еще раз все проверила. Но прости, не успела прибрать за нами, даже снять постельное белье…

— Все нормально, Вера. Завтра придет уборщица. Он завел мотор, и тот бесшумно заработал. Его черный пикап с тонированными стеклами был настоящей гостиной на колесах. Такой комфорт нам в новинку! Как только мы отъехали от дома, я отправила Янису эсэмэску:

Мне хотелось понравиться Янису в первую же минуту, как только он меня увидит, а поскольку «эффект кинозвезды» был уже на нем опробован, выбор наряда не составил труда. Через несколько минут я получила ответ:

Я тут же попросила объяснить, но он больше не подавал признаков жизни. Я уже начала привыкать…

Первую половину пути Эрнест и Виолетта смотрели на планшете мультики, а Жоаким, устроившись на краешке сиденья, чтобы быть поближе к Тристану, оживленно беседовал с ним о тромбоне. Я слушала их, уткнувшись носом в окно, сжимая в руке телефон и надеясь узнать от Яниса новости. Потом голоса на заднем сиденье стали понемногу стихать, после чего окончательно смолкли. Я обернулась — вся троица спала.

— Наконец-то ты сможешь спокойно вести машину, — прошептала я Тристану.

— Он так увлечен, просто невероятно. Сообщил, что Янис водит его каждую неделю на занятия.

— Да! Не знаю только, как мы будем справляться в новом учебном году… Его интерес к тромбону и джазу — это от Яниса, он давал ему слушать записи с самого рождения.

— Почему? Даже я, отчаянный поклонник джаза, не пытался приохотить к нему дочек.

— Янис всегда жалел, что в детстве не учился музыке, и мечтал, чтобы ею занимался кто-то из детей. Поскольку Жоаким сразу же увлекся, он его поддерживает. А еще, я думаю, это такое их общее дело, увлечение, которое отец разделяет с сыном.