– Она такая взбалмошная, представить не могу ее замужем, – сказала Пенни.

Однако, когда мы увидели невесту на стуле, приподнятом над остальными, как королевский трон, Пенни глазам своим не поверила – настолько сильно она изменилась. Ей сделали светлое мелирование, вплели в волосы шелковые цветы, соорудили на голове сложную прическу, ярко накрасили лицо, а веки густо присыпали золотыми блестками. Ее платье из атласа, с огромным кринолином, расшили бисером, а на ногах у невесты оказались белые колготки и туфли, похожие на бабушкины.

Молодые замужние женщины надели туники из белого кружева, расшитые по подолу бисером. Их головы были покрыты белыми шалями с бахромой, и у каждой на руке красовались по меньшей мере десять браслетов из чистого золота. На шеях висели массивные золотые подвески и медальоны. На некоторых поверх праздничного халата была традиционная одежда замужних сиванок — тарфотет, но черная ткань, обычно скрывающая лицо, была откинута назад. Незамужние девушки щеголяли в платьях с рюшами, но кое у кого под ними виднелись современные расклешенные джинсы.

Пенни и ее дети представили меня невесте:

– Это Тамалин, танцовщица.

В огромный музыкальный центр женщины вставили кассету с незнакомой мне египетской поп-музыкой и заставили всех в комнате сесть. Настало время представления.

Я танцевала как обычно – круги бедрами, восьмерки, шажки, как в старых египетских фильмах. Я делала простые движения, не подключая руки и кисти. Затем женщины стали по очереди повязывать шарфы на бедра и танцевать – или поодиночке, или парами. Сашу попросили исполнить «английский танец». Та пожала плечами и спросила мать:

– Что за танец танцуют в Англии?

Поднялась девушка из Франции, и ее попросили показать марокканский танец.

Женщины танцевали по очереди на маленьком пятачке, а одна из них сидела, держала огромный магнитофон и трясла им в такт, описывая большие круги. Я пригнулась, уворачиваясь от магнитофона в ее руках, а Пенни сказала:

– Они хотят увидеть что-нибудь новенькое.

Мама невесты снова подняла меня с места, и я решила станцевать медленный танец, используя движения рук и кистей. Она поставила меня лицом к дочери и еще долго заставляла танцевать.

Вдруг начался переполох: все с топотом выбежали из комнаты и расселись по машинам. Нас усадили в кузов фургона; мы стояли и визжали, как на аттракционах, и падали друг на друга, пока наша процессия двигалась по дороге в сторону деревни. Высадившись из машин, все собрались вместе проводить невесту в дом жениха. С крыш разбрасывали конфеты, а дети бегали и собирали их. В доме невесты делали то же самое. Может, испанские пиньяты[24] так и появились?

Один из местных парней, которого я считала мерзавцем, признался, что шейх избил его после того, как тринадцатилетний мальчик обвинил его в изнасиловании. «Но я ему заплатил», – настаивал обидчик. Он же выразил беспокойство, что один из его юных родственников интересуется женщинами. По его мнению, до свадьбы мальчику следовало иметь дело только с мужчинами.

Во время моего пребывания в Сиве тема гомосексуальных добрачных связей всплывала не раз, причем из разных источников. Желая убедиться, что меня не вводят в заблуждение люди, являющиеся исключением, а не нормой, я расспросила об этом одного молодого человека, который не интересовался местными сплетнями, он казался мне порядочным. Его ответ был вполне откровенным:

– Общаться с женщинами в Сиве нельзя, поэтому мы спим друг с другом. – Ему не было стыдно, и эти слова в его устах прозвучали не грубо. – Когда парень встречает другого парня, с которым хочет переспать, то просто спрашивает его: «Хочешь?» Если второй согласен, есть два способа. Или мы делаем это по очереди, или, если ты не хочешь, чтобы он использовал тебя, ты ему платишь. – Ни капли не смущаясь, по-деловому, молодой человек продолжал: – Иногда бывает, что сильно пьяный мужчина берет другого силой. Если после этого пострадавший пойдет к шейху и пожалуется, обидчик должен будет заплатить штраф в тысячу фунтов (сто семьдесят долларов) и получить восемьдесят ударов палкой.

Мужчины реагировали на мои расспросы об однополых отношениях всегда одинаково. Неженатые говорили, что это обычное дело. Слухи приписывали им куда больше любовников, чем было действительно. А женатые нередко отрицали, что гомосексуальные связи имеют место, и утверждали, что такой обычай давно в прошлом. Еще некоторые женатые мужчины хвалились внебрачными связями, сильно приукрашивая события и дополняя их пространными фантазиями.

Как-то вечером в «Шали Лодж» мужчина рассказал анекдот о муже, который топал ногой, чтобы предупредить жену, что хочет заняться сексом. Все присутствующие покатывались со смеху, но в переводе на английский анекдот показался мне несмешным. Затем мужчины заговорили о том, что романтическая влюбленность никогда не была свойственна их культуре, так же как и поцелуи, публичные знаки внимания. Романтику они видели лишь в кино. Некоторые даже признались, что вести себя романтично могут только с приезжими.

Постоянно возникала в разговорах и другая тема: как раскрутить иностранку (или мужчину-иностранца) на дорогие подарки или жениться на женщине, которая поможет уехать из Египта. Нередко межнациональные романы настолько тесно переплетались с вопросами материального благосостояния, что было трудно понять, какие отношения являются настоящими.

Я спросила, что думают женщины об их проделках. Но, разумеется, в устах мужчин сильный пол выглядел совершенно невинным. Вместе с женщинами я могла шить, печь хлеб и танцевать, но чтобы спросить их о чем-нибудь, кроме имени, возраста и семейного положения, мне нужен был переводчик-мужчина. Поэтому здесь мужчины были моим окошком в мир женщин. Если бы эту книгу писала женщина, говорящая по-арабски, возможно, и удалось бы открыть некоторые тайны сиванского слабого пола, но пока они остаются под покровом.

Ричард, англичанин, сидевший с нами у костра в «Палм Триз», был фотографом, он специализировался на съемках футбольных фанатов. В Каире как раз заканчивались игры панафриканской сборной – это что-то вроде суперкубка. Посетив несколько матчей, Ричард поехал в Сиву и здесь снимал на камеру мужчин, которые болели за свою команду в кофейнях. В тот вечер египетская сборная выиграла, и кофейни буквально взрывались восторженными криками.

Был у Ричарда и еще один проект: он снимал изобилие воды посреди пустыни. Ему хотелось узнать, какие действия предпринимаются, чтобы замедлить водный поток. Он впервые задумался об этом, купив в английском Бристоле бутылку воды из Сивы.

Оказалось, что на заводе за городской чертой производится ни много ни мало сто тысяч литров воды в день, которую затем продают по всему Египту и на европейских рынках. «Воду в Европу привозят из Сахары – ну не странно ли?» – подумал он, а затем узнал, что в Сиве вода есть в избытке. В основном она соленая, и ее не продашь. Однако минеральная вода из глубокого ископаемого источника считается чистейшей в Египте. Водяной завод в Сиве делает очень хороший оборот, а кроме него, есть еще одна компания по производству воды – «Хайят» («жизнь»). Меня успокоило, что они берут воду не из Нила!