Господа не вспоминали обо мне какое-то время, и это радовало. Если бы не визиты Аниты в обед, я бы совсем потерялся во времени. Но она неизменно приходила, приносила похлебку или кашу, хлеб, иногда молоко. Все, что получалось выпросить на кухне. С другими рабами я даже не был знаком. Они обходили меня стороной, а если случалось работать вместе, делали вид, что я – пустое место.

Лишь один раз попытался заговорить первым – когда увидел, как Лайза тащит огромные бадьи с водой.

– Вам помочь? – спросил я, остановившись на достаточном расстоянии, чтобы не злить грозную хозяйку кухни.

– Да уж как-нибудь обойдусь, – рявкнула та. – У, проклятый!

И зашагала вдвое быстрее, а я решил больше не вмешиваться. Пусть все будет, как будет. Понадоблюсь – позовут.

В это утро снегу навалило больше обычного, и до обеда я с лопатой чистил двор. Учитывая размеры двора, получалось медленно, но куда мне торопиться? Когда появилась Анита, я почти заканчивал и уже собирался идти к Шиану – узнать, что делать дальше. Нита, как обычно, радостно помахала рукой. Она всегда была счастлива меня видеть. Наверное, не только меня, но и весь мир. Я присел на деревянную колоду, она тут же примостилась рядом и протянула сверток. На этот раз у нее была богатая добыча: хлеб, сыр, масло. Я ел быстро, хоть никто и не подгонял. Но у Ниты – своя работа, у меня – своя. Насколько понял, Анита помогала Лайзе на кухне и мыла посуду. Тоже не самое легкое занятие.

– Спасибо, – сказал ей. – И что бы я без тебя делал?

Нита смущенно покраснела. Показала косу, в которую была вплетена новая лента.

– Подарок?

Кивнула.

– От Лайзы?

Еще один кивок.

– Красивая.

Что мы во дворе больше не одни, заметил не сразу. Теряю сноровку, надо быть внимательнее. А Айк Эйш подошел ближе, с насмешкой изучая перепуганное лицо Аниты.

– Что, раб, уже даму сердца нашел? – Брат Леонарда замер над нами, заложив руки в карманы куртки.

– Она не моя дама сердца.

– Да ну? Так что же она к тебе шастает? А, убогая?

Нита побледнела и вцепилась в мой рукав. Она боялась его. Слишком боялась. Обижал? Я бы не удивился.

– Молчишь? Видно, в свое время болтала слишком много? И зачем Лео тебя купил? Не иначе как за симпатичную мордашку.

Мне хотелось его ударить. Так хотелось, что чесались руки, но тогда Ните будет только хуже. Будь я один, успел бы за долю секунды, пока не сработает магическая печать, хотя бы макнуть лера Айка Эйша носом в мостовую. Будь я один, а не с девочкой.

– Что, Аттеус, так неймется, что уже на малолеток заглядываешься? – продолжал измываться Айк. – Наслышаны о твоих любовных победах. Жаль, на койке они и закончились.

Желание придушить негодяя на месте стало только сильнее. Спокойно… Надо успокоиться, он ведь специально провоцирует, ждет реакции. А Эйш продолжал разливаться соловьем:

– Я сегодня добрый. Можешь развлечься с этой… Убогой…

Что? Замер на месте. Совсем он из ума выжил, что ли? А Нита так вцепилась в мою руку, что синяки останутся.

– Ты меня плохо слышал? – Взгляд Айка полыхнул злобой. – Возьми ее здесь и сейчас. Это приказ.

В виски ввинтились раскаленные штыри. Нет, ни за что! Ни за что не обижу ее.

– Катись в пропасть! – рыкнул я в ответ, сжимая голову руками. Нита испуганно заплакала.

– Мне повторить дважды? – Эйш наслаждался зрелищем, а я едва не выл, чувствуя, как нарастает боль. – Ты ведь не сможешь долго сопротивляться, Аттеус. И все равно выполнишь приказ. Так зачем страдать, если можно получить удовольствие?

– Пошел к демонам!

Затошнило так, что мигом вывернуло наизнанку. А из головы боль волной прошла по телу, сосредоточившись в животе, в груди, в голове. Я задыхался, а воздуха не было. Катался по едва расчищенному снегу, стараясь как-то спрятаться, скрыться, но приказ Айка бил в виски:

– Возьми, возьми, возьми.

Тело готово было сдаться, подчиниться, лишь бы все закончилось, но была воля. И я лучше издохну на месте, чем причиню Аните вред.

– Я бы на твоем месте сдался, – поощрял Айк, пока я всаживал ногти под кожу, чтобы добраться до источника боли. Печать пылала огнем, и я пытался содрать ее, уничтожить. Не получалось.

– Ты когда-нибудь будешь на моем месте. Клянусь! – просипел из последних сил. Нита жалобно скулила. Пытался дотянуться до нее, чтобы защитить, закрыть, но даже на четвереньки встать не мог, скрутившись в комок. Внутри что-то обрывалось. Перед глазами плясали алые всполохи. Скоро все закончится…

– Айк, ты идиот? – раздался голос старшего Эйша. – Я отменяю приказ, каким бы он ни был.

Человеколюбие проснулось? Вряд ли. Но боль ушла, схлынула волной, только легче не стало. Тело налилось свинцом, а вместо раскаленных штырей в висках зазвучали молоты, бьющие снова и снова.

– Не мешай! – огрызнулся Айк.

– Ладно Аттеус. Девчонка тебе что сделала?

– Отстань, Лео!

– Тебя мать ищет. Идем.

И ушли, а мы остались. Я сквозь дурноту чувствовал на своем лице мокрые капли. Анита плакала, стараясь понять, жив ли вообще, и если жив, то надолго ли.

– Тише… – просипел чуть слышно. – Тише… Иди.

Ничего. Надо полежать немного. Не страшно, что на холодных плитах, и мир постепенно становился тусклым, черно-алым. Слышал, как удаляются шаги Аниты. Правильно, нечего ее в это вмешивать. Бедная девочка. А затем – другие шаги, и голос Лайзы:

– Да иду я, иду! О, боги-покровители! Мальчик, ты дышишь вообще?

Во рту – соленый привкус. Кровь? Наверное, кровь. Из носа, похоже, тоже.

– Шиан! Шиан, подлец этакий, где тебя темные духи носят?

– Чего тебе?

– Поди сюда. Помоги.

Заохал Шиан, и меня куда-то поволокли. В эту минуту сознание милосердно покинуло измученное тело, а когда я очнулся, было странно тепло. Голос Лайзы слышался, как сквозь толстый слой ваты:

– Так если видел, старый пень, почему сразу за мной не побежал? Я бы господину в ноги кинулась, упросила. Помрет ведь теперь!

Скорее бы…

– Нитка, не реви. Беги за госпожой, живо. Только если рядом кто из господ будет, не лезь. Пошла, пошла!

И снова – торопливые шаги Аниты. Я открыл глаза, но ничего не увидел. Только те самые черно-алые всполохи.

– Очнулся? – Необычно ласковый, встревоженный голос. – Не дергайся, глупый. Сейчас Нитка госпожу приведет, она тебя мигом на ноги поставит. Она у нас сильная, госпожа Амелинда-то.

Я качнул головой, и боль взорвалась с новой силой. Хотел сказать только, что не надо никого звать. Не хватало еще, чтобы кто-то видел меня в таком состоянии.