– Хм…

– Что? Переживаешь миг осознания того, что весь путь проделан зря? Шел за ответами, которые никто не может дать…

– Мне нужные разные ответы – дернул я плечом, отставляя опустевшую тарелку.

– Например? Удиви вопросами.

– Они очевидны. Где мы мать его? Что это за многоуровневый мир со стальными стенами и трубами залитыми говном? И что находится за этими стенами?

– А хрен его знает – широко улыбнулась Диля – Если ответы и есть – они в Башне.

– Вы Высшие! Как вы можете не знать?!

– А вот так! Мы такие же хомячки в этой гигантской клетке! Ты еще не понял, гоблин? Всем правит Мать! Хочешь ответы? Спрашивай у нее. Но она не ответит! Потому что права такого не имеет. Потому что она – древняя машина с искореженным программным кодом! Она испорченная жестянка с искрящимися шестеренками, что старается управлять этим миром, но с каждым годом у нее получается все хуже! Вот почему я здесь, гоблин! Думаешь жизнь Высших безмятежна? Наоборот! Так и хочется порой отправиться на добровольное стирание памяти, небольшую коррекцию морды, чтобы поуродливей стать – и в мирную тихую деревню добросов! Родиться там, и пусть мне скажут, что я сисястая крестьянка которой на роду написано траву кошенную на полях ворошить и мужу насасывать по субботам! Думаешь я бы огорчилась от такой судьбы? Хрен там! С радостью! Дайте вилы, тяните сюда член мужа! Я начинаю! Тьфу!

Откинувшись на спинку лавки, я удивленно смотрел на вернувшуюся к еде эльфийку, рычащую от злости и давящуюся холодным мясом.

– Все настолько хреново?

– Все хуже! Проснувшись там – внизу, на Окраине – ты бы быстро понял, что это как-то все сука неправильно, но при этом ты мог гордо заявить сам себе – а что я могу поделать? Я гоблин! Добровольно низший. Заперт в стальной тюрьме. Я в жопе! А из жопы до руля не дотянуться! Понимаешь? А мы Высшие… те из нас, кому еще не насрать… мы похожи на водителей несущейся в стену машины. У нас вроде и руль в руках и педали под ногами… но все это заблокировано или не работает. Крутишь руль – а он не поддается. Жмешь педаль тормоза – а она просто проваливается в пол и машина поддает газу! Громыхая и подпрыгивая, машина на полной скорости летит в стену, а мы пялимся в лобовое стекло и ждем неизбежного удара… фатального удара.

– Все настолько хреново?

– Говорю же – хуже! Мир разваливается… мы снова начали уходить в минус… и с каждым годом все сильнее. Компенсировать не удается. Красные цифры увеличиваются.

– Уточни.

– Мировой баланс. Он был и в том старом мире – когда-то. А потом баланс был разрушен расплодившимся человечеством. По легендам нам не хватило столетия для научного рывка, что позволил бы избавить планету от голода и загрязнений, от разорительных разработок ненасытными корпорациями и от давно никому не нужных убийственных военных конфликтов, что большей частью шли и в без того умирающих океанах… Еще бы сто лет, может даже меньше, и ход событий удалось бы изменить. Но не вышло.

– Ну да. Как всегда рыхлый пузан утонул в метре от спасательного плота – кивнул я – К чему эта сказка?

– Ситуация повторяется здесь. Когда я родилась цифры были зелеными. Эти цифры можно увидеть почти в любой точке Земель Завета. И я росла под зелеными цифрами +0.1. Мое взросление, первая любовь, первый секс и первое убеждение в том, что все мужчины конченые ублюдки думающие только о себе, прошли под желтыми цифрами 0.0. А теперь, спустя долгие годы, которые не прошли для меня даром и заставили понять, что я тоже неидеальна и может даже стерва, но пусть завидуют молча, красные цифры показывают -0.9. Тут все просто – мы забираем от нашего нового мира больше, чем отдаем, больше, чем успевает восстанавливаться за год. А должно быть наоборот, если мы хотим для себя будущего. Надо отдавать больше, чем брать – сыто икнув, довольная эльфийка потянулась – Ух хорошо… Знаешь когда старый мир рухнул, гоблин Оди?

– Когда?

– По древней инфе, это произошло в годы, когда человечество начало тратить весь годовой запас возобновляемых мировых ресурсов за первые два месяца каждого нового года. Понимаешь? Мы сжирали годовой лимит всего за два месяца. Так вот… цифры -0.9 примерно это и означают. Мы снова встали на путь катастрофы.

На этот раз ее тонкая изящная лапка сцапала стопку самогона. Влив в себя огненное пойло, она блаженно улыбнулась:

– Классное средство от икоты и дерьмового настроения. Оди… ты любишь тратить время с максимальной продуктивностью?

– Что ты хочешь?

– Хочешь прокатиться? Ты, я, можешь взять пяток своих бойцов, если хочешь для них развлекухи. Я прихвачу унылых рыцарей. А с тебя в оплату попрошу удобные штаны, не вонючие ботинки, пару теплых носков и бутылку этого самогона. Реально?

– Куда именно?

– Тут недалеко. В место, где образованные интеллигентные люди получают знания о прошлых эпохах…

– Рваная книга в сортире?

– Ну почти. Один из заброшенных прибрежных музеев. Этот – почти заброшен. Есть там пара чудиков, которых я подкармливаю и защищаю. О… надо бы для них посылку вкусненького собрать. И чего-нибудь из одежды… найдется?

– Сколько их?

– Пятеро нескладных доходяг умников.

– Поездка того будет стоить?

– Тебе пора получить хотя бы часть ответов.

– А тебе что с того?

– Вот тогда и озвучу – после экскурсии – улыбнулась Диля.

– Через полчаса буду готов – кивнул я, вставая и направляясь к застывшему неподалеку от рыцарей мрачному Каппе.

– Я пока подремлю – зевнула молодая старушка и завалилась на ящик, подложив под голову приклад разобранного дробовика – Запах масла, пороха, крови и дерьма… убаюкивает…

Не знаю как другие гоблины, а когда я слышу слово «музей», мой мозг выдает картинку некоего монументального здания – с колоннами там, широкими ступенями идущими к входу, обилием блестящих стекол, высоченной крышей и суровым швейцаром у дверей в чьих глазах легко читается ласковое «пошел нахер, пацан». Еще я сразу вижу уставленную искусственными деревьями площадь перед музеем, сотни жирных голубей жрущих даровый стерилизующий корм, слышу тревожные крики с удобных скамеек – пацан! Не жри эту голубиную хрень, дебил! Эй! Чей ребенок?! Куда смотрит мать?! И мне навстречу быстро несется вымытая мостовая, над головой посверкивает защитный купол накрывающий центр старого города… я убегаю от толком не пытающихся догнать меня копов.

Да…

Именно это я мысленно вижу, когда слышу слово «музей».

А еще я помню, что это был мой последний день в большом городе… Меня тогда все же поймали. Бросили в клетку с такими же зверенышами как я – клетку без решеток, но с крепко запертыми дверьми, холодно поблескивающими глазками камер наблюдения и дерьмовой регулярной жрачкой, что на вкус была хуже голубиного корма. Потом что-то вроде спешной сортировки… и вот я уже в брюхе условно пассажирского дрона несусь над сине-серыми пенными волнами, направляясь к высящейся вдалеке громаде старой океанической жилой башне, чьи нижние этажи давно уже затоплены поднявшимся уровням моря…