из здания МГБ и заныкал на явке (как я понял) в частном доме на окраине Тирасполя.

Дом представлял собой типично украинскую хату – большую, правда, и крепко поставленную, с деревянным и чисто выметенным полом. Хату держала дама лет сорока, но ничего еще. У нас девки-то красивые, а вот к тридцати с чем-то уже… Но тут было совсем другое. Лина ее звали – не Лена, а Лина.

Я на нервах был, ее тоже глодало, видимо, что-то. Посидели, она ужин сготовила. И так получилось, что мы оказались в одной постели… не знаю, блин, как про это рассказывать. Если получится, что я еще с бабой Дэна… это вообще свинство будет. Пусти, называется, свинью за стол – она и ноги на стол.

Только поздно было уже.

…

Знаем ли мы украинскую ночь…

Нет… мы не знаем украинской ночи…

Серебряный месяц светит в окошко, мостит дорогу на чисто выметенном полу. Два тела – на старой кровати, еще никелированной, дореволюционный, с шишечками. Сна нет – ни в одном глазу…

– Слушай… извини… я тебя спросить хотел… У тебя с Денисом – что?

Молчание. Только тикают ходики – тоже старые, с двумя гирями…

– Я его тетка. По матери…

Господи… А я-то напридумывал себе. Идиот.

Впрочем, я всегда был идиотом.

– А муж есть?

– Муж объелся груш…

Понятно…

…

Примерно за два часа до этого – через мост через Днестр в районе города Дубоссары прошли две машины – вазовские шестерка и четверка. Номера были молдавские, и люди, которые в них сидели – были явными бандитами, а то и ОПОНовцами. Но, несмотря на это – они прошли и пост молдавского ОПОН и пост внутренних войск Союза. Документы показал только водитель, машины не обыскали. Видимо, водители в машинах волшебное слово знали – и это вовсе не «пожалуйста» – а что-то другое.

В нарушение комендантского часа машины прошли Дубоссары и рванули к Тирасполю. Там, на окраине – их ждал человек на мотоцикле – настоящая Ява, не хухры-мухры99.

Машины и мотоцикл перемигнулись фарами – после чего мотоцикл взревел и понесся по улицам и проулкам окраин. Машины – поехали за ним…

…

– Завтра ты уедешь…

Палец женщины – неспешно путешествует по телу мужчины.

– Да. Уеду. Можно вопрос?

– Да.

– Почему ты не уедешь отсюда? Тебе некуда ехать?

– Есть… Денис сказал, что вывезет меня. Но я отказалась. Это моя земля. И мы с нее не уйдём.

– Воевать это дело мужчин.

– Мужчин… – Горький и злой смешок. – Мужчин… знаешь, моя мама жила на том берегу. Я наполовину молдаванка. Когда все началось… я хотела ее забрать. Но не успела… ОПОНовцы ударили ее дубинкой по голове. Просто так, за то, что она заговорила с ними по-русски – при том, что была молдаванкой. Там было целое село мужчин. И никто не остановил этих… Никто.

Мы все ходили в детский сад, потом в школу. Вступали в октябрята, потом в пионеры. Принимали клятвы, ходили на субботники, собирали металлолом и макулатуру, слушали про подвиги отцов и дедов на Великой Отечественной и сами совершали подвиги – в Афгане. Мы все делали правильно – так как учили нас старшие.

Так почему же – мы в такой ж…

…

Это были боевики мафии. Самые настоящие – как в сериале «Спрут». Только еще круче. Ходят слухи, что снимавшийся в «Афганском изломе» Микеле Плачидо100, как побывал в Душанбе, сказал, что такого беспредела даже на Сицилии нет.

Старшим среди них был молдаван, старший сержант Прут. Биография обычная для того времени – призвался в армию, год в Афганистане, после демобилизации себя не нашел, ушел в криминал. Во время конфликта в загородном ресторане совершил убийство. Дороги назад не было. Дядя – сбросил шкуру председателя колхоза-миллионера и стал тем, кем он на самом деле был – крупным мафиози, который относился к людям как к рабам (у себя в колхозе он еще до Горбачёва принимал местных членов верхушки партии и гостей, приемы заканчивались оргиями с симпатичными старшеклассницами, которые ходили в новоотстроенную сельскую десятилетку, какую не в каждом райцентре найдешь). Теперь в колхозных ангарах – был поставлен целый подпольный ликеро-водочный завод, а в одном из них, который охраняли автоматчики – завод, где из опия-сырца изготавливали наркотики. В теплицах культивировали марихуану, выдавая ее за настоящую, ошскую. Племянника он отмазал, сначала поставил личным телохранителем, потом поручил подобрать бригаду отбойщиков. Бывший старший сержант ВДВ с задачей справился.

Что касается самой бригады – в ней было примерно поровну молдаван и румынов. Подобрать было легко – после перемирия освободились много рук с оружием, которые мирно жить не хотели. В банде был украинец и двое румын. Их-то и принимали за румынских жандармов – хотя они были бывшими боевиками Секуритаты, один даже из антитеррористического взвода. После событий 1989 года, когда они стреляли в людей с крыш домов в Бухаресте101, – путь на родину им был заказан.

Банда, несмотря на малочисленность, была крайне хорошо подготовлена и вооружена, у нее был снайпер и пулеметчик, имелись автоматы на всех и гранаты. Они уже участвовали в нескольких разборках, а сам Прут и его румынский снайпер-подручный совершили ряд заказных убийств, в том числе убили заместителя председателя Верховного совета Молдавии. А поскольку у дяди-наркомафиози, который так и оставался членом Компартии, были связи с Приднестровье, они могли появляться и на территории республики. Вот это и было «волшебным словом» – пропуск, и фамилия бывшего директора завода, а ныне Председателя Верховного совета непризнанной республики Игоря Смирнова, который еще до 1991 года имел давние дружеские связи с председателем колхоза – наркобароном. Потому-то они проехали и потому знали, куда ехать – их встречали…

…

– И ты теперь помогаешь Денису?

– Нет… скорее это он помогает мне. Есть люди для которых… неважно, в общем.

…

– Ты ведь уедешь.

– Уеду.

…

– Знаешь… меня чуть не убили на Украине. Три дня назад. Какие-то деды… два деда, они как будто из прошлого, из Великой Отечественной. У одного была винтовка… сорок четвертого, кажется года. Другой – крикнул Слава Украине!… у него Вальтер был. И молодой еще…

– Это они.

– Кто?

– Националисты. Еще будет кровь. И много крови…

Я вспомнил репортажи из Югославии, разгромленный Вуковар. Только не это… ё… только не это. Как же так получилось… мы воевали в Афганистане чтобы не пустить сюда эту заразу. А она тут.

Мотак – протрещал по улице и смолк. Я