злость и боль. Орет что-то на своем. Вздрагивает, бледнеет. Броня за его спиной просвечивает множеством рваных отверстий. Кричит испуганный Миша и Кузнецова на одной ноте. Все орут. И Голубев орет. Руль вправо, рычаг. Два разрыва впереди. Промазали! Хрен с минами, попробуй — попади. Вот если противотанкисты попадут — хана. У них, похоже, осколочных под рукой нет, только бронебойные.

Шпамбс! Шпамбс! Бах! Бжиу-у! Шпамбс! От плотности огня броня в решето. Как живы еще⁈..

Руль влево, рычаг, газу, руль вправо…

Бах! Что-то ударило под переднее правое колесо. Руль вдруг рванулся против стрелки, больно ударив по пальцам. Ганомаг почему-то повело влево. Голубев попытался провернуть руль — бесполезно, заклинило, снаряд разрушил привод. Чтобы не подставлять борт полностью, Голубев потянул левый рычаг пневмотормоза, и зажал газ до упора. Бронетранспортер начал поворачивать, трясясь как на мелких кочках. Осталось всего чуть, каких-то пару десятков метров, а там низина…

Шпамбс! Корпус дернулся. На закрывшего мальчишку и девушку Абадиева рухнул Тамарин, сбив Степаненко с пулеметом. Тот отлетев, выронил пулемет за борт. Что-то чиркнуло по макушке, аж в глазах потемнело и приложило по затылку. Голубев сунулся вперед, выпуская рычаги, ганомаг сразу повело влево, подставляя борт немцам. Он откинулся обратно, хватая левый рычаг и взвыл — что-то очень горячее обожгло шею. Подался вперед, чуть вытянув голову, чтоб хоть как-то контролировать направление, но тут в глаза попала кровь. Мазанул правой рукой, стирая, глянул назад — поперек раскаленный ствол кормового MG. Рядом из-под тел пытается выбраться Чичерин. Еще кто-то из бойцов ведет огонь, но кто не понять кровь снова заставила зажмуриться. Матерясь в голосину, Голубев вел бронетранспортер уже наугад. Ганомаг по-прежнему, мотаясь из стороны в сторону и трясясь при этом, упорно полз вперед. Двигатель хрипел и сбоил, но как-то тянул.

Бамс! Рычаг правого пневмотормоза ослаб и бронетранспортер вновь повело влево. Что-то зазвенело по правому борту, и Голубев понял — правой гусенице хана. Ганомаг крутнулся на полный оборот, движок заглох и бронетранспортер замер.

Где-то за спиной грохотал бой. Но по ганомагу почему-то никто не стрелял. Анатолий ощупал наконец голову — на самой макушке была рана. Содрало кожу, или рассекло. Кровь ее сочится, но глаза протереть не смог. На ощупь попытался выбраться, уперся в горячий ствол MG. Кто-то стонал. Шевелился. Кузнецову и мальчишку не слышно. Неужели?..

Всхлипнул, понимая — они прорвались. Но какой ценой⁈

— Голубев… — прохрипели рядом. — Ты жив?

— Жив, — ответил он, — а вы? Я не вижу нихрена!

— Я…

Послышались голоса. Отчетливые команды.

— Веселов, справа прикройте. Жилин, Проскурин, Лосев, проверьте!

— Наши! — радостно выдохнул Голубев. Он наконец нащупал носовой платок в кармане и попытался прочистить глаза.

— Твою ж мать! — услышал он сверху. — Кровищи-то!

Голубев вытер кровь, поморгал и посмотрел вверх. Там прямо на козырьке стоял красноармеец, и еще пара лиц по бокам виднелась. Рядом зашевелился Чичерин, пытаясь выбраться из-под тел. Красноармейцы посмотрели на обоих и направили оружие.

— Хенде хох, мля!

— Пошел нах! — разозлился Голубев. — Свои!

— Ну-да! — ощерился боец. — Видели, мужики? Каков наглец? Свои, мля!

— Что там, Жилин? — спросили снаружи.

— Тут пара живых немцев, товарищ капитан.

— Вытаскивай их. Будем разбираться.

Голубева и Чичерина бесцеремонно выдернули и сбросили на землю. Уже внизу Анатолий понял, что они все-таки успели перевалить за гребень. Вокруг их стояло с десяток красноармейцев и капитан, что с интересом рассматривал двух окровавленных типов в немецкой форме. Голубев поморщился — после бесцеремонного обращения стала кружится голова, затошнило и вновь кровью залило глаза. Чичерин сидел рядом покачивался и тяжело дышал.

— Ну, кто такие? Почему по вам немцы стреляли? Вы перебежчики?

— Мы свои, товарищ капитан, — ответил Голубев, раз лейтенант в полуобморочном состоянии. — Разведгруппа НКВД. Рядом лейтенант госбезопасности Чичерин. В машине капитан госбезопасности Лукин. Там же сумка с документами. Секретными. Заминирована. И еще… —

Голубева качнуло, голова раскалывалась. Глаза окончательно залило кровью. Закашлялся лейтенант.

— Эко как! — хмыкнул капитан. — А генерала при вас не имеется, а?

— Сообщите… в особый… отдел… — прохрипел Чичерин. — Сообщите — вышел «Феникс».

— Что сообщить? — не понял капитан. — Феникс? Какой к чертям феникс?

Тут подъехал автомобиль. Судя по звуку ГАЗ М-1.

— Что тут происходит? — спросили властно.

— Товарищ полковник, через фронт с боем прорвался немецкий бронетранспортер. В нем много погибших и двое живых. Оба в немецкой форме. Говорят — разведгруппа НКВД, упомянули про какого-то Феникса.

— Что-о?.. Санитаров сюда! Охрану! Быстро!

Через несколько минут поляна наполнилась людьми. Нагнали санитаров, прибыл военврач. Голубева тут же перевязали, и хотели на носилках утащить, но он отказался. Пришедший в себя Чичерин потребовал помочь ему встать. У него серьезных ран не нашли. Только легкие ранения и большой синячище у правого уха. Лейтенанта шатало и тошнило, но он держался, пока извлекали тела из бронетранспортера.

Вынесли Красина, Макаров, Тамарина, Степаненко, Лукина. Вытащили носилки с уложенных валетом бойцов. Выпихнули мешающее искореженное оружие. Вынесли мальчишку и девушку. Оба живы, только нервно вздрагивают и ревут беззвучно. Следом вынесли Абадиева.

— Там ранец должен быть, — с трудом сказал Чичерин, глядя на Умара.

— Под водительским лежит, — добавил Голубев и отвернулся.

Тяжело осознавать, что в живых остались только благодаря товарищам, закрывшим их своими спинами. Анатолий заметил на левой гусенице кровавые ошметки. И начал смеяться.

— Вот вам, суки! — заорал он со смехом. — Вот вам кровавые слезы! Горите в аду, твари!

— Помогите ему! — распорядились сзади.

Нервно смеющегося Голубева подхватили под руки, насильно уложили на носилки и потащили в тыл. Он не увидел, как военврач, осматривая тела, позвал санитаров с носилками, на которые положили капитана, на вторые сержанта, а с носилок, что из бронетранспортера вытащили, убрали одного мертвого бойца, и тоже потащили в тыл. Мальчишку и девушку, укутав плащами, унесли на руках следом.

Глава 12

Старший майор вышел из канцелярии, где он лично получил пакет с документами, доставленный спецкурьером на имя «товарища Андрея», и быстро пошел по коридору. Пакет буквально «жег» руки и подгонял. Судоплатов знал содержание пакета, ибо двенадцать часов назад по спецсвязи кратко доложился Горянников. Он сообщил, что задание выполнено, даже перевыполнено, а подробности прибудут пакетом. Сам задержится минимум на сутки, ибо даже бумага-вездеход не сможет обеспечить надежным транспортом, потому что было жарковато, всё вокруг пеплом в два слоя покрылось. Именно последнее закодированное сообщение всколыхнуло всю особую группу. Жара и пепел — это Феникс. Это фигурант и тетрадь. Но почему два слоя⁈ Две тетради? Старший майор невольно ускорил шаг, чуть ли не бегом к своему кабинету.

Войдя в предбанник, он увидел Калинина. Всесоюзный староста пил чай, беседуя с сержантом секретарем. Увидев старшего майора, оба вскочили.

— Здравствуйте, — поздоровался Судоплатов, недоумевая — что тут Михаил Иванович делает.

— Здравствуйте, товарищ старший майор, — поздоровался «Калинин», и представился: — Полежаев Михаил Иванович, эксперт-криминалист.

Теперь стало понятно. Судоплатов припомнил имена троих специалистов из МУРа, что представил на подпись капитан Маклярский, но в лицо пока никого не видел. Полежаев был включен в группу как специалист-графолог. И оказывается, он очень похож на всесоюзного старосту, мало того — является его тезкой. Именно Полежаев писал заключение по всем представленным образцам. Образцы — это не копии, а исходники. Сам старший майор заключение прочитать не успел — поспешил в канцелярию, а Ильин и Маклярский, видимо, прочитав заключение, вызвали эксперта для пояснения.

— Хорошо, товарищ Полежаев. Вы уж подождите еще, пока мы с документами разберемся.

— Да-да, я подожду.

— Сержант, — старший майор повернулся к секретарю, — организуй чего перекусить товарищу и нам тоже.

— Есть организовать.

Майор и капитан госбезопасности азартно обсуждали экспертную оценку образцов из тетрадей.

— О чем спор?

— Да вот, Павел Анатольевич, — ответил Ильин, — у эксперта нашего выводы, так сказать противоречивые.

— То есть? А то я только начал изучать, как в канцелярию пришлось идти.

— По заключению Полежаева, — начал пояснять Ильин, — каждый образец писал один человек, что несомненно. Так же несомненно — писало несколько человек.

— Вот даже как⁈ — удивился старший майор. — Посмотрим-посмотрим. А что