Лампасов часто дышал, его бледное лицо покрылось каплями пота.

— Да. Хорошо. Идите.

Лампасов встал, развернулся и, пошатнувшись, вышел.

Но в ту же минуту в Генеральном Секретаре проснулись старые замашки гэбиста, и он поспешно добавил в дверь, ещё не успевшую захлопнуться:

— Павел Александрович! Не уходите из приёмной… до моего распоряжения.

Послышался не то вздох, не то рыдание, и дверь затворилась.

Антропов снял трубку и приказал:

— Лампасова не выпускать из Кремля до моего распоряжения.

Рапорт занимал восемь машинописных страниц, пестревших опечатками. Как видно, генерал не доверил работу машинистке и, возможно, всю ночь сам просидел над клавиатурой.

Юрий Владимирович принялся читать, и брови его постепенно поползли вверх.

Текст представлял из себя сбивчивое повествование о каком-то чудовищном заговоре, о пришельцах из будущего и на треть состоял из истерических раскаяний самого Лампасова. Он заканчивался нешуточным заявлением:

«Когда вы будете читать это (слово забито буквой «х») рапорт, меня уже не будет в живых. Честь офицера диктует мне это (забито) выбор. Прошу считать меня до последней минуты коммунистом и похоронить с партбилетом в кармане».

Число, подпись.

Всё это было похоже на бред опасного сумасшедшего, но никак не на рапорт военного человека. Антропов потянулся к кнопке вызова секретаря… Но в тот момент, когда его палец уже коснулся кнопки, по всему зданию прокатились гулкие раскаты выстрела.

Юрий Владимирович застыл на мгновение, затем отдёрнул руку и замер. Ему очень захотелось залезть под стол и подождать, пока всё разъяснится.

Но вот в коридорах послышалась беготня, и в кабинет без стука проскользнул перепуганный секретарь. Он прикрыл за собой дверь и доложил:

— Минуту назад застрелился генерал-лейтенант Лампасов.

— Как?!

— В туалете, из табельного оружия.

Некоторое время Антропов молча смотрел на секретаря. Первым чувством, которое он испытал, было облегчение: это не заговор и не покушение. Затем взгляд его упал на испещрённый поправками нелепый текст рапорта. Несомненно, Лампасов был сумасшедшим. При нём было оружие, и он, пойми в разговоре что-нибудь не так, вполне мог…

— Почему у него не отняли оружие при входе в Кремль?

— Я сейчас же, немедленно это выясню, товарищ Генеральный Секретарь.

— Идите.

Сумасшедший он или нет, с этим рапортом следовало что-то делать. В нём указывались конкретные фамилии, и среди них фамилия Председателя КГБ СССР, бывшего его заместителя, генерал-полковника Змия.

Несмотря на свою собственную прежнюю устрашающую должность, Юрий Владимирович не владел искусством дворцовой интриги. Он попросту решил вызвать Змия к себе и потребовать от него решительных объяснений.

— Вызовите ко мне Змия, — приказал он секретарю. — Пусть захватит планы работы на четвёртый квартал.

— Слушаюсь, Юрий Владимирович.

В отличие от «зелёного» генерала Лампасова, Змию не пришлось ждать в приёмной. О его прибытии доложили сразу, и он, не чувствуя ни малейшего стеснения, прошёл в кабинет генсека.

— Рад вас видеть в здравии, Юрий Владимирович.

— Садись… Какое тут здравие, весь день на корвалоле.

— Да, это он что-то неожиданное выкинул. Прямо-таки ума не приложу… Ничего особенного за ним не было…

— Ты вот что… Я с тобой этого, вола не буду. На вот, держи и читай. Потом поговорим.

Антропов отдал рапорт, отошёл к окну и закурил. Змий склонился над бумагами и в считанные секунды проглотил весь текст.

Надо сказать, что он был готов к этой встрече. О самоубийстве Лампасова Змий узнал одновременно с генсеком, то есть, через минуту после выстрела. Он быстро просчитал возможные сценарии до выстрела и после — и в общих чертах всё понял. Перелистывая страницы только для виду, он напряжённо продумывал свою дальнейшую линию поведения.

Докурив, Антропов затушил сигарету в стоящей на подоконнике пепельнице, повернулся к Змию и с удивлением увидел, что тот беззвучно смеётся. Глядя на шефа, Змий, будучи не в силах произнести ни слова, молча потыкал в листки лампасовского рапорта и хрипло расхохотался во весь голос.

Пример его был столь заразителен, что губы Юрия Владимировича несколько раз невольно подёрнулись в улыбке, а в следующую минуту он, не удержавшись, тоже зашёлся смехом.

Когда оба немного успокоились, Змий сказал:

— Я уже давно начал замечать, что он немного того, спятил. Я даже велел за ним понаблюдать. А вот и не доглядел…

Погрустнев на мгновение, Змий опустил глаза.

— Но ты послушай, что он здесь пишет!..

И он начал зачитывать вслух наиболее виртуозные пассажи из сумбурного лампасовского текста.

Вернувшись к себе, Змий крикнул Коршунова.

— Слушай внимательно. Рапорт отправили на психологическую экспертизу. Надо будет сделать так, чтобы документ был случайно уничтожен. Залит кислотой, реактивом… По вине лаборанта. Иди, займись этим немедленно.

— Слушаюсь, Владилен Казимирович.

Как подполковник Хромов увидел во время дежурства сон, непредусмотренный Уставом и даже неприличный, а Людмила Каримовна увидела сон ещё более невероятный и странный

Было четвёртое сентября. Лето закончилось, и вечерняя прохлада уже предвещала промозглую осень. В Ленинграде шёл дождь, а в пахнущем лесом и созревшими в садах яблоками Подмосковье закатывалось за горизонт яркое малиновое солнце. В бывшем графском особняке укладывались спать. Над широкой атласной кроватью зажглись два перламутровых светильника.

— Поздно приехал и ничего не рассказываешь. Тебя кто-нибудь обидел? — потребовала мужа к ответу Людмила Каримовна.

— Лампасов застрелился. Прямо в Кремле, на приёме у Генерального.

— Да что ты говоришь!.. — Людмила перестала растирать крем на руках. — Это тот самый красивый блондин в приталенном кителе? В пятницу он был на обеде… о господи!

— Да.

— Как же так?!

— Говорят, что сошёл с ума.

Людмила охнула и оба некоторое время лежали молча.

— Скоро у нас будут большие перемены. Юра что-то затевает. На прошлой неделе я имел с ним разговор с глазу на глаз. Он набирает себе команду в ЦК, будет крутой поворот влево.

— Почему влево? Может быть, не надо так круто?

— Надо, надо. Иначе — полный обвал.

— Уже?… Что же теперь будет? Когда?

— На весеннем Пленуме.

— Все согласны?

— Нет, не все. Многие хотят дожить спокойно.