Змий вышел из-за стола и в упор выпустил ему в лицо ещё две пули.

Раскидывая руки и роняя пистолет, Рахметов повалился на спину. Склонившись над ним и остервенело тыкая дулом в грудь, Змий всадил в мертвеца всё, что оставалось в обойме.

Щёлкнув несколько раз пустым затвором, он медленно распрямился. Его лицо было багровым, он хрипло и тяжело дышал, мокрые волосы спутались на лбу.

На шум сбежалась охрана. Материализовавшись в самой гуще событий, Коршунов хлопотал больше всех и даже помог вынести тело из кабинета. Потом он ходил по кабинету, бессмысленно двигал мебель и что-то взволнованно бормотал.

— Почему вы не стреляли? — холодно произнёс, не глядя на него, Змий, и Коршунов осёкся на полуслове.

На несколько мгновений сделалось очень тихо.

— Сердце… прихватило. Товарищ г…генерал.

— Значит, вы больны?

— Да… то есть, нет… мне уже лучше, товарищ г… генерал.

— Чем же вы лечитесь?

Коршунов беззвучно подёрнул дрожащими губами.

— Почему вы молчите? — Змий поднялся из-за стола.

Коршунов отступил.

— Стоять!!! — заорал Змий так, что задребезжали стёкла, и снял со стены тяжёлый кожаный хлыст с золочёной рукояткой, подарок Министра сельского хозяйства.

Не подчинившись, референт быстро обошёл стол и направился к выходу. Увидев такой манёвр, Змий в два прыжка отрезал ему путь, и в следующую секунду тишину кабинета прорезал неожиданный звук, более уместный на скотном дворе.

Удар был настолько силён, что Коршунов повалился грудью на стол. Пиджак на спине разошёлся, наружу проступила набивка и легкомысленная подкладочная ткань.

Следующий полоснул его по ногам и, захлестнув тоненьким хвостом, рассёк кожу на внутренней стороне ляжки. Крича и умоляя, референт принялся бегать по кабинету. Но тщетно: рассекавший воздух со страшным свистом, бич настигал его повсюду.

Шоссе в никуда

Прошёл месяц. Дождливым октябрьским утром с территории «графской» дачи выехала чёрная «Волга». Солдаты охраны отдали проезжающим честь, стальные ворота медленно затворились.

— Паша, — проговорила Людмила Каримовна, — мне опять снилась какая-то гадость. У меня плохое предчувствие.

— Ну что опять, дорогая…

— Брось всё и поедем во Францию; в посольстве снова открылась вакансия.

— Антропов не отпустит, я тебе уже говорил. Силы в Политбюро фифти-фифти, сейчас многое решается кто есть ху…

— Отпустит. Если доктор Травмберг скажет, то отпустит. У тебя будто бы нервное истощение и всё такое. Если хочешь, я сама займусь.

— Погоди, Люда, сейчас не время. Я должен поддержать Антропова на Пленуме. Ты знаешь… даже не знаю, стоит ли говорить… Ну хорошо. В последнее время, — Павел Андреевич понизил голос, — он даёт мне понять, кто именно будет его преемником.

С минуту Людмила молча смотрела на стремительно скользящее за лобовым стеклом залитое туманной моросью асфальтовое шоссе.

— Ты мне раньше этого не говорил.

— Это важно?

— Да… Франция подождёт. Но мне теперь особенно необходимо побеседовать с доктором Травмбергом. С глазу на глаз.

— Не надо, я уже побеседовал. Юра протянет не больше года.

Надувая щёки и вскинув брови, Людмила шумно выдохнула.

— Черненко?…

— Если на Пленуме всё получится, о нём можно будет не вспоминать.

— Паша, а вы что, хотите капитализм делать?

Гималайского от этих слов передёрнуло:

— Люда, ну что ты говоришь! Какой капитализм? Ты смотри, где-нибудь не ляпни… Разве так можно?

— Что же вы делать будете?

— Ну ничего, ничего такого экстраординарного. Так, критика сталинизма, кооперативы, дадим людям немного заработать…

— А дальше?

— Реабилитируем Сахарова, Солженицина… Больше гласности.

— А ещё дальше?

— Будет видно. Но ты не думай, главное в нашем деле — ни на шаг от ленинских принципов. Будем укреплять партийную организацию.

— Ничего вы больше не укрепите, никаких принципов. Неужели это не понятно? Как только разрешите частную собственность, всему конец.

— Ну что ты говоришь, Люда, почему конец?

— А кому вы будете нужны? Сумасшедшим старухам и лентяям, разучившимся работать?

— Ну уж ты так не перегибай. Дай бог, всё будет правильно.

— Дай-то бог.

Машина стремительно мчалась по мокрому шоссе, а супруги в задумчивости смотрели вперёд, в скрытую за пеленой дождя туманную перспективу…

Неожиданно с ними поравнялся мотоциклист в глухом шлеме с чёрным, блестящим на дожде стеклом. Он заглянул внутрь салона и с пчелиным гудением умчался вперёд, быстро скрывшись из виду.

Павел Андреевич заёрзал, ощутив, как у него почему-то похолодело в затылке. Впервые в жизни его обуяло такой силы тревожное предчувствие.

Светящаяся дорожка спидометра в кабине водителя показывала сто двадцать километров в час. Никогда раньше Павел Андреевич не задумывался, что такая скорость, особенно в дождливую погоду, может быть опасной.

Впереди, на встречной полосе, из-за спуска выплыл похожий на летучий Голландец и огромный как пятиэтажка «Камаз».

Стиснув руку своего супруга, Людмила прошептала, а затем вдруг забилась и закричала:

— Остановите машину!.. Остановите машину!!!

Заслонивший собою небо и землю «Камаз» резко вильнул на встречную полосу, и крепко державшие друг друга за руки супруги увидели, как тяжёлый, гружёный бетонными плитами грузовик, лишь только слегка вздрогнув от удара, подмял под себя, словно игрушечную, их чёрную «Волгу» и протащил ещё метров сто комок рассыпающегося, искорёженного металла по асфальту.

Из кабины спустился человек, запрыгнул на заднее сидение развернувшегося мотоцикла и уже на ходу надел на голову глухой шлем с затемнённым стеклом. Потом всё загорелось.

— Что ж, иногда бывает и более эффектно, — услышали супруги приятный голос. Обернувшись, они увидели ангела. Он приветливо улыбался, плавно помахивая огромными лебедиными крыльями. — Как самочувствие?…

А самочувствие было необыкновенным, на душе легко и приятно. Исчезли боли, волнения и страхи, всё прояснилось. Они уже поднялись так высоко, что проплывали над облаками, и солнце ослепительно расцвечивало под ними белоснежное пуховое облако. А вверху было удивительной глубины тёмно-синее небо.

— Для начала вам нужно кое с кем переговорить… — сказал ангел. — Следуйте за мной.

И они полетели.

«Остановите машину!!!», затем короткий пронзительный крик, щелчок и тишина. Коршунов медленно стащил с головы наушники и выключил магнитофон. Сидевший в сторонке на стуле подполковник Хромов поднялся. Референт явился в аппаратную час назад и без объяснений занял его место в кресле за пультом. Теперь он наконец обратил внимание на бессменного дежурного и устало произнёс: