Багаж у обоих мальчиков был жалкий, даже со всей той новой одеждой, которую Сайф купил им в Глазго. Они были двумя потерянными душами, которых выбросило на берег, и Сайф боялся, как не боялся ни разу в жизни, когда его маленькая, перепуганная, надломленная семья высадилась с большого судна в леденящее серое утро острова Мур.

Он был так занят, пытаясь одновременно нести все сумки и Эша, что не смотрел по сторонам, пока они боролись с ветром, шагая по длинному причалу, мимо маленького здания морского вокзала, к автомобильной парковке.

А потом он поднял голову – и увидел…

Он увидел выстроившихся в ряд, замерзших и подпрыгивающих на месте горожан – в основном пожилых, которым всегда нравилось наблюдать за событиями, – и рядом с ними Лорну в огромной куртке, вместе с группой ее учеников. Как только встречающие увидели Сайфа с детьми, младшие тут же начали весело махать руками, а Лорна велела им поднять повыше плакат, который изготовила собственноручно и насчет которого надеялась, что все правильно переписала из Интернета.

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, ЭШ И ИБРАГИМ!

[2]

Сайф подтолкнул сыновей, чтобы они посмотрели. Эш заморгал, и Сайф вспомнил, что, хотя ему уже шесть, он еще не ходил в школу и не умеет читать. И порадовался тому, что в местной школе всего два класса. Пусть даже Эш на восемнадцать месяцев старше, чем большинство учеников, но ростом он был почти такой же, как они.

А Ибрагим посмотрел на плакат, и Сайф впервые за все это время увидел в его глазах проблеск надежды.

– Они говорят на арабском? – спросил Ибрагим.

– Нет, – поморщился Сайф. – И мы теперь говорим на английском.

Он повторил то же самое на английском, – так мягко, как только мог, как раз тогда, когда Лорна взмахнула руками и дети самым ужасным образом начали распевать арабский алфавит.

Услышав это, Эш оторвал голову от отцовского плеча и изумленно повернулся, потому что они пели песенку, которую даже он знал.

Сайф попытался улыбнуться. Он понимал – и видел это по встревоженному лицу Лорны, – что все старались изо всех сил. Когда дети допели до конца, и он, и все взрослые, что собрались вокруг, принялись энергично аплодировать.

Лорна с надеждой посмотрела на Сайфа, и он тут же забыл об их ссоре, вообще обо всех несогласиях между ними. Как, черт побери, он мог не сообразить, что куда лучше было бы рассказать местным жителям обо всем, о самом трудном испытании в его жизни? Почему он думал, что они проявят себя с худшей стороны? Его собственный народ наверняка бы приветствовал его и помог бы во всем, если бы у его семьи начались сложности. Что заставило его думать, что здесь люди какие-то другие?

– Спасибо, – сказал он.

–  – ответила Лорна.

Сайф изумленно уставился на нее:

– Вы уже говорите на арабском?

– – улыбнулась она. – Пытаюсь научиться.

И тут же покраснела, не желая признаваться в том, что, с тех пор как услышала о приезде его детей, каждый вечер только тем и занималась, что зубрила и зубрила, не отрываясь от учебных программ. И это было, конечно, лучше, чем смотреть развлекательные шоу, хотя Лорне не слишком нравилось думать о том, что она постоянно проводит одинокие вечера в доме ее покойного отца, в то время как ее молодые годы уходят.

Флора прибежала на причал как раз тогда, когда их добродушный констебль Кларк подошел к Ибрагиму и серьезно пожал ему руку – Эш не захотел к нему поворачиваться – и просто расплылся в улыбке, не зная, что сказать. Флора принесла большой контейнер с едой, включая столько пахлавы, сколько она сумела найти. Сайф взял контейнер и, стоя под порывами воющего ветра, переполненный благодарностью, гадал, возможно ли, что все пойдет хорошо…

Шторм умчался так же внезапно, как и налетел, что часто случалось на островах, и просто ниоткуда явился сияющий день. Финтан мчался в аэропорт. Он знал, что Колтона забирать нет нужды, его возил один из его служащих, но ему было все равно.

Он совсем не заметил в свадьбе Чарли и Джен того, что видела Флора. Он видел радость и всю общину, собравшуюся вместе ради праздника. С тех пор как умерла его мать, он разочаровался в жизни на острове, где изо дня в день приходилось делать одно и то же. Но встреча с Колтоном все сильно изменила, теперь Финтан смотрел на мир его глазами. Финтан теперь все больше и больше ценил красоту пейзажа, покой и безмятежность, которые они с Колтоном находили здесь, а еще уединение и тишину. Он стал видеть то, что видел Колтон. И все сильнее любил своего умного, деятельного возлюбленного.

Колтон сиял, выходя из самолета. Он выглядел похудевшим и чересчур загоревшим. Так всегда случалось, когда он бывал в Соединенных Штатах.

– Ох, боже! – воскликнул он. – Мне хочется поцеловать эту землю! Знаешь, если ты когда-нибудь не приедешь встретить меня, всего только один разочек, я подумаю, что у нас серьезные проблемы.

Финтан поцеловал его.

– Значит, такого никогда не случится, – пообещал он. – Как там Нью-Йорк?

Колтон нахмурился:

– Думаю, у меня очень унылый юрист. С другой стороны, от этого он только больше работает, так что в этом смысле дела не так уж плохи.

– Ух! – выдохнул Финтан. – Флора тоже только и делает, что грустит.

– Если честно, – сказал Колтон со счастливой уверенностью человека, который думает, что эмоциональные проблемы других ему лично не грозят, – я просто не понимаю, почему они не разберутся между собой?

– Ну, если серьезно… моя сестра настоящая заноза в заднице, – весело улыбнулся Финтан. – Шучу. На самом деле она не такая.

Колтон вздохнул. Он понимал, что отчасти сам является причиной несчастий Джоэла и собирается сделать несчастными еще множество людей тем, что запланировал. Но он не собирался думать об этом прямо сейчас. Что касается Джоэла и Флоры… ну и ладно. Колтон в течение многих лет встречался со множеством самых разных людей и пришел к некоторым выводам: первое – что нет человека, который нравился бы всем, и второе – если ты нашел кого-то, по кому сходишь с ума, и ты ему тоже нравишься, ты самый счастливый сукин сын в мире. Он не раз влюблялся в людей, которые видели в нем только друга, или отрицали собственные сексуальные склонности и чувства, или просто встречались ему не в том месте и не в то время.