меня его провоцировать? Все равно же убьет? Или нет? Наверное, если бы хотел уничтожить, не стал бы катать по аулу, а пришил без лишних слов?

– В сарай ее! – игнорируя мой вопрос, приказывает Салим своим людям.

От моего взгляда не скрывается выражение его лица – злые, сощуренные глаза, напряженные желваки, сомкнутые в тонкую линию губы.

Охранники с закрытыми балаклавой лицами хватают меня под руки и куда-то тащат. Один из них распахивает дверь кирпичного строения, расположенного в дальнем углу забора, и вталкивает меня внутрь. В нос ударяют запахи сырости, псины и сырого мяса… Господи, может, люди Салима уже успели кого-то освежевать? Зябко ежусь и прищуриваюсь, адаптируясь к темноте. В потемках не вижу, куда меня ведут, но помещение кажется теплым. Охранник грубо бросает меня на кучу сена, а я вскрикиваю, понимая, что там уже есть кто-то живой!

– Тихо сидите, – говорит он.

– Нас убьют? – спрашивает женщина. Айшат, судя по тихому старческому голосу. Ах вот что Салим задумал? Разделили мужчин и женщин, заставляя мучится неизвестностью?

– Салим справедливый и честный воин. Он сначала приговаривает своих врагов к смерти, а потом приводит приговор в исполнение, – не без гордости произносит охранник.

Вижу, как в темноте горят его глаза… Они фанатики, точно! Шестерки или одержимые слуги…

– А мы враги? – тихо шепчет Айшат. – Всю жизнь мы здесь жили, и Салим не трогал. А Басир, он…

– Помолчите, женщины! Ради Аллаха помолчите! Пусть мужчины сами разбираются. Посидите тихо.

– А еду принесут? – не унимается Айшат.

– Сейчас служанка принесет вареную баранину. Ведро в углу, – а это бросает мне. – И не вздумай сбежать.

– А можно? Есть вариант? – продолжаю его провоцировать.

– Ты сама видела, что нет. Сидите тихо. Останетесь в живых. Салим благородный человек и милостивый… Попросите хорошо, он и помилует вас.

Господи, тут и разговаривать не о чем… У Салима своя правда, у нас с Таиром своя. Охранник уходит, оставляя нас одних.

Айшат выуживает из плотной кучи сена шерстяной плед и накрывает мои плечи.

– Все будет хорошо, Катюша. Он изменился, наш Салим. Тюрьма его изменила, и жизнь… Жизнь меняет людей.

– Да уж… Она делает их хуже, – кутаясь в плед, добавляю я.

– Он тоже всех потерял тогда… Его братья погибли, отец недавно умер, одна мать осталась – старенькая и больная… Ему незачем жить, Катюша. Салим несчастный озлобленный человек и он тоже хочет получить ответы на вопросы.

– Скажите, а вы знаете Лейлу Агаларову? – внезапно вспоминаю о матери Марины-Мадины?

Таир рассказывал, что сын Марины Деникиной живет с бабушкой. И вторая бабушка очень хочет его увидеть… Восстановить общение и обзавестись родным человеком на старости лет. Может, мне удастся хоть одно хорошее дело сделать… перед смертью. В горле скапливается горечь, когда я почти по слогам произношу:

– Думаю, вас не убью, Айшат. Вы ничего не сделали Салиму, а мы с Абу-Таиром его кровные враги. Из-за нас погибли его близкие и солдаты. У меня будет просьба. Сможете меня выслушать и все исполнить?

– Конечно, Катюша, говори.

– Лейла Агаларова здесь живет? В ауле?

– Да, на окраине аула, рядом с поселком Возрождение. Ее внук с ней живет. Хороший мальчик, учится в Грозном. Ты их знаешь?

– Я знаю его бабушку. Вернее, Таир ее знает. Ее зовут Деникина Ольга Леонидовна, она живет в Волгограде. Мальчика родила Марина Деникина – русская девушка из Волгограда, ее отца направили служить в закрытую воинскую часть. Она влюбилась в Ибрагима Агаларова и родила мальчика.

– Так они же погибли, Катя! – вздрагивает Айшат. Давно погибли… Новость об этом звенела долгое время…

– Не все погибли. Мадина Агаларова выдала себя за погибшую Марину, присвоила ее имя. А мать погибшей Марины вынуждена была похоронить своего ребенка под чужим именем – Мадины Агаларовой. Они поменялись местами, понимаете?

– Кошмар! Как такое возможно? Надо найти здесь какой-то уголек, Катя. Я старая… Эх… Боюсь что-то перепутать или не так сказать. Нацарапаю себе все на бумаге. В кармане оказались платежки из банка, на них напишу. Повтори-ка фамилию бабушки. Адрес ее известен?

– Таир знает, он ездил к ней в Волгоград. Но можно ведь найти как-то? – произношу обреченно, вскидывая взгляд на Айшат. Как они искать-то будут? – Вы сначала сходите к Лейле, она мама Ибрагима и родная бабушка Андрея.

– Так и сделаю, – отвечает Айшат, царапая на листочке фамилию и имя бабушки. Прячет его в карман и тягостно вздыхает… За окном кружатся мелкие снежинки, небо затягивает туманом. Скоро стемнеет и станет совсем холодно. У меня и сейчас зуб на зуб не попадает. Урчит живот и болит от холода горло. Натягиваю длинный свитер на пальцы, а воротом закрываю рот, пытаясь согреться. Айшат укрывает ноги сеном и шерчет молитву. Потом расстилает на полу платок и становится на колени, взывая к Богу…

Впадаю в дремоту, а потом вздрагиваю от скрипа двери. Замок лязгает, а в проеме шевелится темная женская фигура. Воздух наполняется ароматом мяса и свежего хлеба. Девушка, одетая в хиджаб, накрывает нам кушанье, используя в качестве стола старую бочку.

– Вы не знаете, где мужчины? – пытаю ее допросом.

Она молчит и качает головой, бросая на нас нечитаемый взгляд. Непонятно, что она испытывает – благоговение перед хозяином или сочувствие?

– Она не скажет, Катя, – произносит Айшат. – Откроет рот и получит пулю. Так что… Садись поближе и кушай. Нам нельзя быть слабыми. Ради Таира ешь…

Таир.

Рассветное небо шепчет об опасности. Ветер качает верхушки деревьев и мягко стелется по заснеженным горным склонам. Все словно замирает. Как хищник перед прыжком. Мышцы наполняются сталью. Я даже дышать боюсь… Ноздри раздуваются, втягивая холодный горный воздух. Он здесь… Я его чувствую каждой клеточкой тела. Слышу шаги, осязаю, улавливаю запах… Воздух наполняется запахами солярки и оружейного масла. Я знал, что он придет… Не станет ждать до утра. Придет, чтобы получить ответы на свои вопросы. Да и мы с Катей ехали для этого же…

– Абу-Таир Ибрагимов, собственной персоной, – не выдерживает Салим. Выходит из-за угла дома и ступает по мерзлой земле. – Или Данил Орлов? Как тебе больше нравится? – его зубы клацают. Салим изменился… На щеке змеится грубый шрам, в волосах и длинной седой бороде поблескивает седина. Тюрьма не пошла ему на пользу… Кажется, он стал только злее.

– Данил Апраксин, – с нескрываемой скукой в голосе произношу я. – Но ведь это неважно, Салим? Меня могут звать по-разному?

– Ты за все ответишь, Абу-Таир! – шипит он сквозь зубы. Щелкает оружейным затвором и направляет ружье на меня. – В машину. Быстро!

– Хочешь убить или сначала