Келс поцеловал дорожку от ее губ до уха, где он остановился, чтобы прошептать:

— Ты покорила своего хозяина, моя милая землянка.

В сердце Марьям растаяла некая скрытая стена. Волна эмоций, которую она не осмеливалась назвать, захлестнула ее. Она была готова разрыдаться после его признания.

Бедра Келса пришли в движение в её узких каналах, углубляя интимность их единения. Он сместился, и трение чувствительной плоти усилилось, а двойное проникновение растворило сентиментальность во что-то более первобытное. Каждый вздох Марьям заканчивался пронзительным криком, ее сердцевина наэлектризовалась от изысканного контакта.

Келс не был грубым, во всяком случае вначале. Но и не был осторожным. Он взял размеренный ритм, проникая в неё с беспощадной силой, что оживляло каждую клеточку плоти. Искры летели с каждым движением, разжигая пламя, которое поглощало её.

Келс слегка откинулся назад, чтобы рассмотреть беззащитную рабыню, над которой он утверждал превосходство. Его массивные ладони сжали её груди, посылая разряды возбуждения в клитор. Чем грубее он обращался с ней, тем громче стонала Марьям, поглощенная болью и удовольствием. Когда инстинктивно натягивала шнуры, они напомнили, насколько она уязвима перед потрясающим зверем, заявляющим на нее права.

Наслаждение усилилось, как и ритм Келса. Его пах бился об неё, когда он начал брать её с большей требовательностью. Небольшие спазмы — предвестники оргазма — сотрясали ее тело. Келс сжал её бедра и толкал её к себе с каждым движением вперед. Его мышцы взбугрились, челюсть напряглась, в то время как он рычал, трахая её. Губы закатились над зубами, придавая ему звериный облик.

Вид драмока, превратившегося в животное, разрушил последние остатки самоконтроля Марьям. Настал восхитительный момент, когда пронзительная сладость полностью захлестнула ее, разрушая все остальное. Она погрузилась в оргазм, выкрикивая имя Келса.

По ней прокатились сильные волны восторга, затмевая все мысли. На момент, что длился дивную вечность, Марьям распалась на яркие пылинки, на скопление звезд ослепительной яркости. Искры плясали перед глазами, сверкали в ее медленно возвращающейся реальности.

— Еще раз.

Услышала Марьям требовательный рык за секунду, как драмок потянул её клитор, и снова взорвалась. Наслаждение, настолько сильное, что почти мучительное, разорвало ее чувства и окатило неумолимым штормом. Напряжение в горле подсказало ей, что она закричала, только этого не слышала.

Ни звука, кроме его голоса, который повелевал ей повиноваться даже до погибели.

— Еще раз.

Столь же беспомощная перед его волей, как её тело перед шнурами, Марьям поддалась третьему приступу мучительного блаженства. Затем раздался крик торжества, и к ее яростным спазмам присоединился и он. Жар наполнил ее в том месте, где ревел экстаз, утопая в смешанной страсти.

Драмок навалился на нее теплым тяжелым весом. Тихие стоны наполнили ее уши, и Келс дрогнул. И все же зверь снова вошел в неё, требуя ее оргазма.

Вечность спустя Марьям моргнула и посмотрела сквозь мягкую завесу черных волос на бежевый потолок шаттла. Ее лоно пульсировало в такт члену Келса.

Прошло, наверное, минут пять, когда Келс приподнялся на локтях. Его лицо склонилось над ее, и они посмотрели друг другу в глаза.

Глава 15

Свой черт ближе.

Марьям размышляла над старой пословицей, когда она и весь клан собрались вокруг скамейки, на которой теперь разложен их обед. Если Пана и Дерган и догадались, почему спинка была опущена, то никак не показали.

Они питались запасом аварийных пайков, которые оказались не такими ужасными, как она предполагала. Сэндвичи с консервированной ронкой, фруктовые чипсы и маринованные яйца свала составляли простое, но сытное блюдо.

Ее мысли были далеки от еды, теперь когда она удостоверилась, что та приемлема. И снова в ее голове прозвучали слова: «Свой черт ближе».

В её контексте чужим чертом была жизнь преследуемой изгнанницы. Чем дольше она размышляла, тем более ужасающей становилась мысль о побеге и неопределенности на территории Галактического Совета, как и слабая надежда на то, что Земля не попытается ее похитить.

Что же касается своего черта? Клан Келса должен был оказаться лишь кратким этапом ее жизни, но ей приходилось бороться с мыслью, что они нечто большее. Ее мысли постоянно возвращались к возможности остаться с ними после рождения их ребенка. Конечно, их ситуация была сложной, но даже без драмы новообретенных отношений Марьям верила в хорошее будущее с тремя мужчинами. Когда она сравнила стабильное будущее с неопределенностью в бегах, жизнь на Калкоре с кланом Келса не виделась ей в плохом свете.

Не притворяйся, что это лишь из-за безопасности. Здесь нечто большее.

Ладно. Марьям глубоко прониклась Паной. Она испытывала неподдельное притяжение к Дергану. Что касается Келса…

Полный разворот от врагов до любовников. Любовь с первого траха.

Нет, все же секс имел мало общего с её неожиданной привязанностью к Келсу. Сложилось всё: его уязвимость у ручья, отчаянное желание исправить ошибки, или, по крайней мере, сделать все, что он мог на позднем этапе. Осознание того, что, несмотря на его бесчестные поступки, у него честное сердце. И тот сладкий шепот с требованием о капитуляции, когда они занимались любовью.

У нее несколько месяцев, чтобы разобраться в своих чувствах. Чтобы выяснить, стоит ли исследовать притяжение, которое она испытывала к клану. Чтобы выяснить, были ли они всем, на что надеялось ее сердце.

Звуковой сигнал раздался в кабине шаттла, прервав ее мысли. Дерган оставил их, чтобы проверить приборы в кабине пилота. Марьям, Келс и Пана наблюдали за ним и ждали.

Нобэк отозвался через открытую дверь:

— Сенсоры засекли три пролетающих мимо луны боевых корабля и один крейсер.

— Есть какие-нибудь признаки того, что они замедляются, чтобы осмотреть планету или луну? — голос Келса звучал спокойно, и это успокоило Марьям.

Дерган продолжил следить за показателями. Его плечи расслабились спустя несколько секунд.

— Нет. Они придерживаются курса в погоне за эсминцем.

— У нас есть шанс выбраться живыми? — слабо улыбнулся Пана, сидя рядом с Марьям.

— Цыц. Не сглазь нас, — подмигнула она.

Он поцеловал её руку.

— На удачу.

Она сжала его ладонь и продолжила есть.

* * * *

Сон был настолько знакомым, что Марьям сразу его узнала. Из года в год она слышала отдаленный плач ребенка, когда спала глубокой ночью. Плач всегда причинял ей боль в сердце, но больше не повергал ее в отчаяние, как в первый год.

Как всегда, ей снилось, что она на Земле, в прекрасном доме в колониальном стиле, где она жила с мужем. Она стояла рядом с пустой кроваткой в детской, в которой так и не появился маленький житель.

Со