— Но ведь это далеко? Больше километра! Зачем такие жертвы?

— Вы что меня за инвалида считаете? — улыбнулся Суворов. — Есть еще порох в пороховницах. Километр, и даже два для меня не расстояние.

— И все-таки я настаиваю, чтобы вы пошли со мной, и выпили чаю. Мне надо переодеться прежде, чем отдать вам одежду.

— Я понял, — кивнул Суворов, — чаю выпью с удовольствием.

— Вы загоните машину во двор? — спросила я. — А я открою ворота.

— Идет, — согласился Суворов. — Открывайте.

Он убрал руку, и я прошла к воротам. Я научилась управлять кедами, и уже привыкла к одежде с чужого плеча. И меня не слишком смущало, что появлюсь сейчас во дворе в нелепом виде и в компании чужого мужчины. Со злорадством я представляла, как вытянется лицо Клима, когда он увидит меня в подобном наряде. Раздражение, которое я испытала при первой встрече с ним, не убывало. Вдобавок, оно приобрело какой-то мстительный оттенок. И хотя Клим ничего плохого мне не сделал, и даже помог, когда меня подрезал «Москвич», чувство это не проходило.

Я, конечно, понимала, что это отголосок наших прошлых отношений, отзвук моих прежних обид. Мы оба повзрослели, приобрели житейский опыт, в таком случае, забываются, а порой, и прощаются давние проступки. Он, похоже, обо всем забыл, или мастерски делает вид, что ничего страшного не случилось. Ну, стало еще одной женщиной больше, и неважно, как это произошло… Для него неважно, а для меня это боль на всю жизнь. И даже с Сережей я не сумела забыть то унижение, которое испытала по вине Ворошилова.

— Аня, что-то случилось? — раздалось за моей спиной.

Я оглянулась. Суворов выглядывал из машины. Смотрел он с недоумением, и я поняла, что стою возле ворот и не решаюсь их открыть.

— Сейчас, сейчас, — заторопилась я и нажала на кнопку брелока. Ворота автоматически разъехались в стороны, и я вошла в них. Через минуту «Рено» въехал во двор. А я поняла, что пройти в дом незамеченной уже не получится.

Римма, против моих ожиданий, с ума не сходила. Более того, она находилась в беседке в компании двух мужчин. Они гоняли чаи и весело смеялись. Один из них был Ворошилов, а второй и впрямь подходил под описание былинного богатыря. С густой гривой русых волос, с небольшой ухоженной бородкой и с живыми голубыми глазами, которые словно светились на загорелом лице. И в плечах он косая сажень, и ростом под потолок.

— Анюта! — обрадовалась Римма. — Слава Богу, вернулась! А то хотели тебя разыскивать. — И тут она рассмотрела, во что я вырядилась. Глаза ее округлились. — Что случилось? Во что ты одета?

— Я тебе потом объясню, — сказала я и переключила свое внимание на Суворова. — Выходите, Александр Васильевич, познакомлю вас с честной компанией.

— Может, не стоит? — сказал он тихо. — Я подожду вас в машине.

— Нет, теперь уже не отвертимся, — возразила я. — Мне все равно надо пойти переодеться, а они от вас не отстанут. Так что знакомится лучше в моем присутствии.

— Вы мне не доверяете? — усмехнулся он. — Боитесь, проболтаюсь о ваших похождениях?

— Я этого не думаю, — отрезала я, — о похождениях я так и так расскажу Римме. А этим господам, может, самую малость, чтобы отвязались. А сейчас покиньте машину, я вас прошу.

— Хорошо, — Суворов вышел из машины.

И мы направились к беседке. Ворошилов не сводил глаз с моего спутника. И я подумала, что дворник выглядит ничем не хуже новоявленного американца. И держался он со спокойным достоинством, в отличие от Клима, который явно нервничал. Он не знал, что это за человек, и с какой стати появился в моем доме.

Мы подошли к беседке, и доктор поднялся нам навстречу, Клим же помедлил прежде, чем встать с плетеного кресла. Но руку Суворову умудрился пожать первым, и очень доброжелательно улыбнулся, когда я его представила.

— Рады, рады познакомиться, — глаза его прямо-таки лучились от счастья, когда он пододвинул Александру свободное кресло. И тут же засуетился. — Анечка, радость моя, садись в мое! Я его тебе уступаю.

— Не стоит, — сказала я. — Я — хозяйка, а вы — гости. Поэтому вы сидите, а постою. Тем более, я на минутку. Мне надо переодеться.

Тут вмешалась Римма. Она была оживлена и все время улыбалась.

— Клим, дорогой, — обратилась она к Ворошилову. — У меня на террасе есть точно такое же кресло. Если вас не затруднит, принесите для Анечки.

Клим с готовностью бросился выполнять ее просьбу, но на ходу обернулся и бросил на меня короткий взгляд. И мне от него не поздоровилось. Я не ошиблась, Клим был в ярости. Неужто, вздумал ревновать? Но я ему не давала повода… Впрочем, я посмотрела на него вполне безмятежно. Не хватало, чтобы он почувствовал мое смятение.

Но в это время мое внимание перехватил доктор.

— Владимир, — изрек он густым басом и крепко, но не до боли, сжал мою ладонь. — Очень рад с вами познакомиться.

— Взаимно, — я улыбнулась ему. Доктор мне понравился. Но он явно понравился и Римме. Что было более чем удивительно. Она уже давно махнула на себя рукой, как на женщину. А тут, смотри-ка, и подкрасилась, и волосы уложила, и на этот раз, не дожидаясь меня, что само по себе уже обнадеживает. Да и вся она буквально светилась от счастья. Из чего я сделала вывод, что доктор сообщил ей нечто, отчего она обрела надежду. Но при гостях я спрашивать не хотела, вечером она сама доложит мне обо всем и во всех деталях.

Со стороны Римминого крыльца показался Клим с креслом в руках, и я заспешила.

— Простите меня, но я минут на десять удалюсь. — И посмотрела на Суворова. — Вы не против, если я вас оставлю?

— Что вы, конечно, нет, — он так и не присел в кресло. И я поняла, почему? Не посмел, потому что дама, я, то есть, стояла.

И я мысленно дописала еще одну строчку в список его достоинств…

Впервые за последние два дня я почувствовала, что меня отпустило напряжение. Не совсем, конечно, остался какой-то узелок, камешек на сердце, но это чаепитие в беседке помогло мне расслабиться. Я смеялась над шутками доктора, а балагур он был изрядный. Еще я заметила, что Римма не спускает с него глаз, и это меня тоже порадовало. Тут уже нечто другое, чем просто надежда встать на ноги. И то, как они друг к другу обращались, тоже сказало мне многое.

Римма называла его Володей, он ее — Риммой, но что-то было в его интонации, что подтверждало мою догадку: эти двое симпатизируют друг другу, и со стороны богатыря Ромашова это было не простым проявлением заботы о своем пациенте.

Возможно, я ошибалась, стремилась выдать желаемое за действительное, по той причине, что рядом со мной сидел Суворов, и я в который раз подивилась его способности не теряться в любой ситуации. Конечно, он заметил, что Клим на него косится, и, скорее всего, сделал свои выводы, но мне было наплевать и на его выводы, и на самого Клима. Я запрещала себе думать, что Суворов через какое-то время навсегда исчезнет из моей жизни. Я просто не позволю ему в ней снова объявиться, но сейчас он был рядом, и мне это было приятно.