— Я подарю вам свою последнюю книгу, — сказала вдруг Римма и посмотрела на Ворошилова. — Клим, у вас с собой мои книги? Дайте одну, я вам верну, когда вернемся в дом.

Клим поморщился, но полез в портфель, который, оказывается, стоял возле его ног, и достал глянцевый томик. Доктор, который сейчас больше помалкивал, подал ей ручку, и Римма, улыбаясь, подписала Суворову книгу. Он прочитал и тоже улыбнулся. Мне очень хотелось узнать, что такое она написала, что заставила его улыбнуться, но сделала вид, что мне это неинтересно.

Суворов склонил голову в вежливом поклоне, обвел всех взглядом.

— Что ж, пришла пора попрощаться. — И повернулся ко мне. — Аня, вы меня проводите?

— Провожу, — сказала я, а про себя подумала: «Наконец-то ты уедешь, и все встанет на свои места!».

Мы спокойно дошли до калитки, хотя я ощущала себя под прицелом снайперской винтовки. Клим буквально просверлил нас взглядом, когда мы вышли из беседки.

Римма весело прокричала нам вслед:

— Аня, не задерживайся! Мы возвращаемся в дом!

Я услышала за своей спиной мягкое шуршание шин коляски. Римма и доктор над чем-то весело смеялись. Но я не оглянулась, гораздо важнее было, что скажет мне Суворов напоследок. Я несла в руках пакет с его одеждой, он — Риммину книгу. И оба молчали.

Мы вышли за калитку. Здесь было гораздо темнее, чем во дворе, и я щелкнула выключателем на воротах. Вспыхнула лампочка, и Суворов как-то странно посмотрел на меня.

— Прощайте, Александр Васильевич, — сказала я тихо. — Дай Бог, еще увидимся, а если нет, то я хотела бы вам сказать, что очень вам обязана. Сама бы я из этой переделки не выбралась.

— Где ваш муж? — неожиданно спросил Суворов.

— Он в командировке, — ответила я. — Вам-то это зачем?

Он пожал плечами.

— Мне показалось, что этот американец имеет на вас какие-то права. И я спросил себя: «А куда подевался муж?»

Я с интересом посмотрела на него.

— Я думала, вас больше интересует, как без потерь выйти из стресса, а не отсутствие моего мужа?

Суворов смутился.

— Простите, я не имел права…

— Прощаю, — великодушно заявила я. — И добавлю, что Ворошилов ко мне никакого отношения не имеет. Так случилось, что он мой бывший одноклассник, но сюда приехал из-за Риммы. Он хочет издать ее книги в Америке.

— Я это уже понял, — сказал Суворов, — он из патриотов. Из тех, что любят родину из-за рубежа.

— Я вижу, он вам не понравился, — сказала я. — Кстати, я его терпеть не могу еще со школы.

— Это заметно, — улыбнулся он. — Только он не сводит с вас глаз.

— Александр Васильевич, — сказала я строго, — мне эта тема неприятна. Давайте оставим ее.

— Давайте, — сказал он тихо и взял меня за руку. — Аня, неужели мы просто так возьмем и расстанемся?

— Расстанемся, — тоже тихо сказала я и осторожно освободила руку. Он не подозревал, что сейчас творилось в моей душе. Еще мгновение, и я разревусь, как девочка-подросток. Но я ошибалась, оказалось, этот человек знал обо мне больше, чем я сама, потому что неожиданно привлек к себе. И я чуть было не обняла его. Но спасли положение два юных велосипедиста и собака. Неожиданно они вынырнули из темноты. Редбой с оглушительным гавканьем бросился мне под ноги. Я не поняла, то ли наш сумасшедший фокс собрался цапнуть Суворова за ногу, то ли обрадовался мне. И когда он чуть не свалил меня с ног и лизнул в подбородок, я поняла: обрадовался.

— Мама! Мамочка приехала! — Таня с разбегу бросилась мне на шею, не заметив, что оттеснила при этом Суворова. — А мы с Мишей ездили червей для рыбалки копать, и искупались на озере. Боялись, что ты ругаться будешь, поздно уже! Но Редбой убежал сусликов раскапывать, еле поймали его.

Все это она выпалила залпом. Миша стоял рядом, но смотрел не на меня, а на Суворова.

— Ладно, я пойду, — Суворов неловко кивнул. — Не смею вас задерживать. — И быстро пошел по дороге.

Я стояла и смотрела ему вслед. Редбой вился у меня под ногами. Татьяна продолжала, что-то весело мне рассказывать, но я не отводила взгляда от дороги, пока ночная темь не поглотила высокую фигуру Суворова. И только тогда повернула голову. Миша, облокотившись на руль велосипеда и насупившись, смотрел на меня.

— Кто это? — спросил он.

— Дворник, — ответила я весело и обняла детей за плечи. — Пойдемте ужинать. Тамара сегодня обалденно вкусных пирогов напекла.

— Ой, умираю, просто есть хочу! — притворно застонала Таня. — Миша и Редбой все бутерброды с колбасой слопали, мне ничего не досталось.

— Ври больше, — огрызнулся Миша, — сама их Редбою скормила.

Редбой на это замечание ответил звонким лаем и весело задранным хвостом. Он потрусил к калитке, а мы втроем отправились следом. Велосипедные звоночки при этом слабо позвякивали: «Тинь, тинь, тинь…», словно в ближних кустах пробовала голос ночная птица

— Не ссорьтесь, пирогов на всех хватит. — Сказала я и подумала, что жизнь, несмотря ни на что, продолжается.

— Аня, можно тебя на минутку, — Клим стоял на крыльце и курил.

— Ребята, идите в дом, — приказала я Мише и Тане. — Я сейчас.

Они прислонили велосипеды к перилам и поднялись по ступенькам. Миша остановился на входе.

— Тетя Аня, отпустите Таньку завтра со мной на рыбалку? В пять утра?

— Поговорим об этом позже, — ответила я.

Дети вошли в дом, а я обратила свой взор на Ворошилова.

— Что тебе нужно?

— Давай пройдем в беседку, — предложил он. — Мне надо с тобой поговорить.

— Пройдем, — согласилась я, — только ненадолго. Я устала и хочу спать.

— Я тебя не задержу, — сказал он и сбежал с крыльца.

Мы направились к беседке. Клим попробовал взять меня под руку, но я отстранилась, и он молча пошел рядом.

Навстречу нам попалась Тамара с подносом грязной посуды в руках.

— Тамара, — сказала я, — пошли Мишу в беседку. Пусть принесет мне сигареты.

— Не надо, у меня есть, — сказал Клим.

В беседке было темно, и я протянула руку, чтобы щелкнуть выключателем на столбике, подпирающем ее крышу.

— Не включай свет, — Клим перехватил мою руку, — давай посумерничаем.

— Давай, — согласилась я.

Странное равнодушие овладело мной. Возможно, от усталости, возможно, по другой причине, но мне было абсолютно безразлично, что скажет сейчас Клим, что спросит, чем поинтересуется.

Я опустилась в кресло, а Клим, засунув руки в карманы, остался стоять.

Первый его вопрос был из разряда тех, которые я ожидала.