(Маасийот у-маамарим йекарим, с. 15)

Рассказывал прославленный праведный рабби Барух из Ивницы, благословенной памяти, внук святого рабби Баруха из Меджибожа, да будет благословенна память святого и праведника, и зять святого рабби Моше из Коростышева, да будет благословенна память святого и праведника, что слышал от бабки своей, госпожи Адели, слышавшей [сие] от отца ее, святого рабби Баруха из Меджибожа, внука Бешта, что у святых братьев рабби Йосефа из Каменки и рабби Ицхака Софера из Меджибожа, да будет благословенна память святых и праведников, сыновей праведной женщины, известной под именем Ривеле Праведница из Сатанова, из учеников Бешта, был еще один брат – большой праведник, имя его было рабби Шмуэль, и он не верил в Бешта, Бешт же хотел привлечь его к себе. И просил он несколько раз святых братьев, чтобы поговорили по душам с братом своим, дабы сблизился он с Бештом, и те поступали по словам его, но безуспешно. Со временем тяжело занемог святой рабби Шмуэль, так что почувстовал приближение смерти, помилуй нас Бог по молитвам нашим, врачи же искали лекарство от болезни его и не находили. И попросила святая их мать святых сынов своих, чтобы попросили учителя своего, Бешта, помолиться за него, дабы Господь благословенный послал ему исцеление. И сказали они матери своей, что опасаются упоминать имя его при Беште, ибо он – большой противник Бешта, и не знали выхода из этого. Бешт же почувствовал сие и приехал в город Каменку, где пребывал больной. И пришла мать больного к Бешту и рыдала пред ним горько, дабы проснулась в нем жалость к сыну ее. И сказал ей Бешт: «Скажи сыну твоему, чтобы решил про себя сблизиться со мной, и тогда он тотчас исцелится». И пошла она и передала больному сыну своему слова Бешта. Тогда собрал больной, святой рабби Шмуэль, остаток сил и в великом плаче пред Господом благословенным, сказал: «Властелин мира, укрепи и наставь меня, дабы не прельстился я им и не сблизился с ним». Ибо полагал в душе, что нет у Бешта подлинной силы, упаси Бог, и что он, упаси Бог, прибегает к именам ангелов. И снова говорил Бешт святой матери больного: «Знай, что сын твой просит сейчас Господа благословенного помочь ему не прельщаться сближением со мной, и страшится он молиться в голос, словами, исходящими из уст, чтобы не прознали об этом ангелы и не донесли мне, посему он молится мысленно и молитву свою донес лишь до одного Господа благословенного. А посему скажи ему, что и сие мне известно, хвала Господу, и что, если решится он сблизиться со мной, исцелится полным исцелением и достигнет великого знания». Тогда признал святой учитель рабби Шмуэль правоту слов Бешта и с тех пор сделался его учеником.

(Маасийот у-маамарим йекарим, 18)

Известно, что гаон рабби Хаим из Цанза стоял наособицу среди мудрецов клойза, что в Бродах, и был ярым противником Бешта. Однако поскольку Бешт признавал, что тот – совершенный праведник и все его устремления порождаются любовью к Господу, то посылал приближенных своих к нему, чтобы издевались над обыкновениями и обычаями Бешта, дабы потешить его [рабби Хаима] душу. Один раз недоставало в клойзе человека, чтобы дополнить миньян для молитвы, Бешт же прогуливался в этот час перед клойзом. Взглянул учитель рабби Хаим в окно и увидел, что Бешт стоит там и смотрит в колодец, что подле клойза. Послал за ним, осерчав на него за то, что тот посмел поступить так и не зайти в клойз, когда знал, что [там] ищут человека для миньяна. В ответ сказал Бешт: «Мало того что я утруждаю тут себя и гляжу в колодец, чтобы спасти от пожара его сукку* в Цанзе, так он еще и злится на меня за то, что я не зашел в клойз!» Услышал сие рабби Хаим и принял близко к сердцу, ибо сукка та была ему особенно дорога. Тотчас послал весточку в Цанз. И сообщили ему, что в такой-то час занялся огонь во дворе рабби Хаима, избави Господь, но случилось чудо из чудес: только сукка не пострадала от огня самым чудесным образом. И узнал гаон рабби Хаим, что слова Бешта истинны и верны.

Святой гаон, учитель наш рабби Хаим из Цанза, был из самых выдающихся мудрецов клойза в Бродах. Однажды в праздник Суккот сидел он с сыном своим у себя в сукке и говорил дурное о Беште, смеялся и потешался над ним. Наутро по дороге в микву повстречал он Бешта. И сказал ему Бешт, учителю рабби Хаиму: «Трудный вопрос есть у меня для вашей чести. Вот ведь известно, что сукка есть имя Пресвятого, благословен Он, числовым значением девяносто один, подобно единению Пресвятого, благословен Он, и Шхины Его[201]. Нет ни единой заповеди, которая обнимала бы все человеческое тело, подобной заповеди сидения в сукке. Образно говоря, заповедь тфилин касается головы и руки и т. п., но не так с заповедью сукки – все тело человека, сидящего в ней, облекается заповедью. Как же смеет ваша честь в такую святую ночь, когда он сидит объятый столь возвышенной заповедью, говорить дурное о человеке из Израиля?» Мгновение пребывал учитель рабби Хаим в изумлении, а затем сказал ему: «По правде говоря, скажу, что почтеннейший задает чрезвычайно трудный вопрос. Но донельзя поражает меня вот что: в сукке моей не было ни одного человека, кроме меня и сына моего, и после того, как мы поговорили о вас, сразу же легли спать, и сын мой все еще спит в постели своей, откуда же сие стало известно почтеннейшему? Вынуждены мы признать, что ангел поведал почтеннейшему об этом деле, но ужели дозволено ангелу злословить и сплетничать?» Ответил ему Бешт: «На это вовсе не сложно ответить, ибо известно, что выполнение любой заповеди порождает доброго ангела, а нарушение любой заповеди порождает злого ангела, как сказано у наших мудрецов, благословенной памяти, в трактате Авот[202]: “Тот, кто исполняет одну заповедь, создает себе одного защитника, а тот, кто совершает один проступок, создает себе одного обвинителя”. И злые слова, произнесенные обо мне почтеннейшим, породили ангела злословия, и тот ангел поведал мне об этом».

(Даат зкеним, 31)

В то время, когда Бешт, благословенной памяти, начал приобретать известность, мудрецы клойза, что в Бродах, противились ему, а во главе их стоял святой рабби Хаим из Цанза. Несмотря на все это, он послал к Бешту своего ученика, святого учителя рабби Моше из Острога, автора книги Аругат Моше, дабы тот испил из кувшина его [мудрости]. Провел он у Бешта много времени, пока весьма не сблизился с ним. Когда же уезжал он от Бешта, тот сказал ему: «Я велю тебе обо всем, что пришлось тебе не по сердцу, рассказать учителю твоему, и лишь о малой толике того, что тебе понравилось». И сказал ему, что учитель рабби Хаим – из [величайших] мудрецов и праведников поколения, [и душа его происходит] от души рабби Йоханана, и не смеялся он отроду согласно речению рабби Йоханана[203]: «Запрещено человеку, чтобы смех наполнял уста его в этом мире». Тот же, кто потешит его душу так, что он засмеется, удостоится мира грядущего. Он ненавидит нас, и, быть может, говоря обо мне [дурное], ты удовлетворишь его желания и доставишь ему удовольствие, так что он засмеется. И когда рабби Моше предстал перед ним [рабби Хаимом], то рассказал [о Беште] много дурного и [всякие] глупости, так что тот скривил губу, как будто хотел рассмеяться. И стал тогда еще большим противником [Бешта].