Я вытащил из рюкзака статическую веревку альпиниста и окликнул Тесс, та раздражённо обернулась.

О, ну прости, что я всего лишь хочу спасти тебя от верной смерти.

– Прицепи к поясу, – крикнул я и бросил ей один конец.

Я решил опустить глаза и сделать вид, что очень занят цеплянием карабина за свой пояс, чтобы избежать ее обвиняющего взора, типа «У меня тут реальное дело, а ты отвлекаешь меня всякой ерундой!». Странным образом мое воображение озвучивало каждый хрип, каждую гласную в стиле Тесс, как если бы мы уже десять лет были женаты и знали каждую мелочь друг о друге.

Взглянув на королеву моих кошмаров, я был доволен – она все же зацепила веревку за карабин на униформе.

Едва завидев особь, Тесс побежала к ней, как к долгожданному подарку, оставленному бородатым добряком под елью.

– Ребята, радар показывает, что вы остановились. У вас все в порядке? – сказал Зелибоба в наушнике.

– Да, берем образец, – ответил я, наблюдая, как Тесс склонилась над особью и уже выкачивала кровь из синеватого тела. – Как обстоят дела у вас?

Тесса завинчивала крышку наполненной пробирки.

– Аналогично. Образец у нас, – доложил Боб.

Вдруг передо мной поплыл снег. Сначала я подумал, что это поземка играет поверхностным слоем снежинок прямо над сугробами, на фоне ослепительной белизны не сразу замечаешь тревожные знаки. Но потом я взглянул на Тесс вдалеке, засовывавшую пробирку в карман куртки. И вдруг она внезапно провалилась!

Ее крик отразился эхом среди хвойных стволов и улетел далеко к озеру в пропасти.

– Тесса! – рефлекторный крик вырвался из моих легких, а в следующую секунду сила натяжения веревки сбила меня с ног и потащила к пропасти, где сгинула королева моих кошмаров.

На противоположном конце альпинисткой статической веревки я видел, как Тесса скатывалась вниз, отчаянно пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь. Она вонзала руки в снег по локоть, но он был чересчур рыхлым, а скатывающийся пласт – чересчур толстым, и все попытки Тесс были тщетны.

– Кейн! – закричала она в панике.

Ага, теперь тебе значит моя помощь понадобилась!

Может, в другой момент я бы пококетничал перед ней, акцентируя свою значимость для ее жизни, вот только сейчас наши жизни были связаны веревкой в буквальном смысле, и я уже пожалел о своем благородном жесте рискнуть собственной безопасностью ради нее. Стоял бы сейчас в сторонке и наблюдал за ее фантастическим полетом в пропасть, может, даже кричал бы ей «А я тебе говорил!».

Попытки Тесс остановиться хоть и не были пронизаны гениальностью, но все же притормозили скорость ее падения, я же наоборот скатывался с разгоном как на горке, которую Хайдрун залила на заднем дворе гостиницы (да, окей, я прокатился на ней пару раз!). И хотя мощность лавины была совсем ничего, потревоженный нашим вторжением снежный пласт мог с легкостью забрать нас на тот свет с замерзшим озером в конце стометрового туннеля. Бессознательное тело зараженной особи исчезло посреди потока сходящей в обрыв лавины, как неконтролируемая лодка, пересекающая границу водопада. Наконец я нагнал Тесс на скате, обхватил ее ногами, она вцепилась в мои бедра, и эта поза показалась бы очень интимной, если бы смерть не ждала нас всего в трех метрах. Я вытащил из ножен складную кирку, одним взмахом расправил ее и замахнулся, что есть силы. Зубья кирки вошли глубоко в снег и притормозили скольжение.

– Кейн!

Ее крик начинает раздражать. Это все, что я могу сделать, черт бы тебя побрал!

Паника подступала к глотке, мы продолжали медленно тормозить. Я видел, как Тесс зажмурилась, предвкушая падение, я зажмурился сам.

Лавина продолжала буйствовать вокруг, в этом хаосе я даже не понимал, остановились мы или продолжаем медленно, но верно отдаваться в руки господу.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем я пришел в себя, и мир вокруг остановился уже второй раз за день. Черт. С появлением Тесс в моей жизни мир из монотонной пешей прогулки превратился в гоночную езду по ухабам.

Несколько минут мы просто лежали, вцепившись друг в друга. Наконец Тесс подняла голову и взглянула на меня широкими глазами.

– Ты в порядке? – спросил я, не знаю, зачем. Видимо, древние гены, отвечающие за активацию репродуктивной системы, рефлекторно включили самохвальство самца перед самкой, мол, я знал, что делал, когда спасал твою жизнь. И висим мы сейчас на одной лишь кирке, потому что так было задумано, а не потому что это был последний отчаянный шаг, родившийся в моем мозгу.

Тесс не ответила (вполне ожидаемо) и стала беспардонно карабкаться по моему телу вверх. Мы осторожно ползли наверх, стараясь не тревожить следующий снежный пласт, и только когда отползли от пропасти на сотню метров, перевернулись на спину и расслабились.

Безмятежное голубое небо успокаивало разбушевавшийся от инстинкта самосохранения организм, беспрестанный птичий гомон в лесу позади напоминал о том, что жизнь продолжается. Она продолжится даже после нашей смерти, если что. Не велика будет потеря.

– Спасибо! – вдруг прохрипела Тесс, лежа рядом.

Шок спал, заткнув панику и вернув в нормальное состояние.

– Просто у тебя образец крови. Не хотелось его потерять. Столько усилий, – ответил я.

В следующую секунду в плечо врезался кулак. Я рассмеялся. И вдруг Тесса тоже рассмеялась. И мы лежали посреди холодного мертвого мира и смеялись, как если бы конец света не царапал нам пятки клыками зараженных людей. Я еще никогда не слышал смех Тесс. Ходят слухи, что это явление редкое, как долгопериодическая комета Хейла-Боппа. Однако, раз появившись на видимом расстоянии, эта комета наблюдаема аж восемнадцать месяцев, что не может не радовать, пусть она и явилась причиной массового самоубийства в девяносто седьмом, когда люди думали, что за ней летит корабль пришельцев, несущих погибель земной цивилизации.

Наконец мы встали, отряхнулись.

– Держи, пусть лучше будет у тебя, – Тесс протянула пробирку с кровью.

– Потому что я осторожнее, дальновиднее и умнее? – если уж поймал волну смеха, выдай все свое остроумие.

Тесса скорчила гримасу насмешки.

– Просто ты лучшая яйценоска, нежели я, – ответила Тесс.

Я прыснул:

– Яйценоска?

– А я добытчик, – продолжала Тесс.

Я посмеялся.

– Как резко поменялись социальные роли в двадцать первом веке!

Тесс улыбнулась.

Что-то в ее лице заставило меня зацепиться взглядом. Может, нарастающая истощенность, может, увеличивающиеся синяки под глазами, а может, что-то иное, что не вписывается в симптомы болезни, настойчиво отвоевывающей каждый кусочек ее тела с каждым днем. Что-то вообще не из физического мира, что-то неуловимое осязанием, но ощутимое невидимым органом, зовущимся душой.