Внезапный холодный порыв ветра заставил её поёжиться, и Мирцея, покинув кресло, прошлась по балкону. Ещё раз окинув взглядом сгущающиеся облака, она вернулась в комнату. Пора одеваться к обеду, который Рубелий устраивал для министров – сигурнов. Муж почуял, наконец, близость власти, и набычив свою тяжёлую упрямую голову, начал двигаться на её запах. Мирцее оставалось только молить Богов, чтобы Палий не раскусил его раньше, чем вино и еда сведут Повелителя в могилу.

Мама ласково смотрела на него, и от этого взгляда Никите почему-то хотелось плакать. Он из последних сил сдерживался, чтобы не выглядеть совсем уж нытиком, но мама вдруг исчезла, а на её месте уже стоял и корчил весёлую рожу Витёк, протягивая ему пачку чипсов «Lay’s» со вкусом бекона. Никита протянул за ними руку, но тут из-за его спины раздался строгий голос математички Ирины Сергеевны:

– Это ещё что такое? А ну-ка, Краснов, вставай и быстро к доске! Упражнение 127! Вставай же, быстрей! Да просыпайся же ты!

И математичка так начала трясти Никиту, словно хотела вытрясти из него последние знания по её любимой алгебре.

Вынырнув из сна, он открыл глаза. Над ним склонился Дарт Засоня и тряс его так, что голова подпрыгивала на подушке. Вокруг творилось что-то невообразимое: в открытую дверь сарая, где уже вторую ночь прятался Никита, неслись звуки близкого сражения. Кричали мужчины и женщины, визжали дети, звенело железо, трещало горевшее дерево. Громкие грубые голоса раздавали какие-то команды.

– Быстрее! Бежим! Дом уже горит! – Дарт ухватил Ника за руку и потащил к двери.

– Стой, стой! Дай, я хоть оденусь! – Ник вырвал руку и, схватив штаны с рубахой, начал лихорадочно одеваться. Дарт с круглыми от ужаса глазами крутил головой, глядя то на Ника, то на открытую дверь, за которой становилось все светлее от разгоравшегося пламени.

Ник натянул сапоги, схватил пристроенный у изголовья мешок со всем необходимым и, подбежав к двери, выглянул наружу. Ворота во двор были распахнуты настежь, у правой створки кто-то лежал. Из спины лежавшего торчала длинная стрела. Ещё несколько стрел воткнулись в ворота над его головой.

Дом кузнеца Рыжего Норта горел. Весело трещало сухое дерево, клубы дыма поднимались в тёмное ночное небо. Ещё немного, и займутся ворота, а там и сама кузница с сараем.

– Где отец?

– Он на улице! Сказал, чтобы я тебя хватал и тащил к реке!

По улице кто-то пробежал, размахивая мечом и громко крича. За ним неслись ещё с десяток мужчин, пёстро одетых, с перекошенными страшными лицами. Двое притормозили, заглянули во двор, но, не увидев там ничего интересного, ограничились тем, что обшарили карманы убитого. Явно не довольные своей добычей, они поспешили за убежавшими.

– Мы как к реке-то попадём? Из ворот уже чёрта с два выйдешь…

– Есть тайный ход… из кузнецы. Прямо к реке выйдем. Давай, бегом к той двери…

Дарт первым рванул через двор. Нестерпимый жар от горящего дома дохнул в лицо, и у Никиты перехватило дыхание. Они быстро пробежали открытое пространство и нырнули в приоткрытую дверь. Через небольшое окошко проникало достаточно света, чтобы видеть предметы и кое-как ориентироваться. Дарт, проводивший с отцом в кузнеце почти всё своё время, мог с закрытыми глазами найти здесь любой предмет. Схватив Ника за руку, он потащил его к задней стене.

Обходя какой-то громоздкий предмет, скорее всего наковальню, Никита больно ударился об неё коленкой и громко выругался. Дарт добрался до большой кучи железяк у задней стены и, бережно отложив в сторону меч, который всё это время он не выпускал из рук, принялся перетаскивать железо к другой стене.

– Помогай, не стой! А то не успеем!

– Ход под ними, что ли?

– Ага. Там крышка тяжёлая.

Никита пристроил свой мешок рядом с мечом и схватился за первую попавшуюся железку. Тяжеленная болванка от его усилий даже не шелохнулась. Он сразу же ободрал ладонь о неровное железо и охнул.

– На, тряпку возьми, а то без рук останешься.

– А ты?

– Да я привычный, у меня ладони, как подошва. Давай помогу!

Вместе они кое-как отволокли железный брусок в угол. С накрученными на руки тряпками дело пошло веселей. Да и разгоравшийся за окном пожар заставлял торопиться. Дым уже начал заползать в полуоткрытую дверь и заполнять помещение.

– Откуда ход взялся?

– Отец его давно прорыл, чтобы оружием торговать без налога. А то на одного вейстора да Повелителя только и работаем, чтоб им провалиться всем в Вечную Тьму! Совсем ободрали, молнию им в зад!

Время шло, а куча убавлялась очень медленно. Выбиваясь из сил, мокрые от пота, мальчишки таскали и таскали железо. Хватая очередную болванку, Ник зло выдохнул:

– И запасливый же дяденька твой папаша! Похоже, зажаримся мы тут на этих шампурах, как два шашлыка. И сожрёт нас кто-нибудь с кетчупом. Если останется, что жрать…

Дарт половину сказанного не понял, но обиженно засопел, начав с ещё большим остервенением ворочать железки. Наконец, последняя из них была унесена, освободив застеленный рогожей пол, под которой оказалась тяжёлая дубовая крышка с массивным кольцом у края.

Ухватив за неё обеими руками, Дарт потянул, напрягая все мышцы, но дверца, отделявшая их от спасения, даже не шелохнулась. Никита попробовал помочь, но и совместные усилия ни к чему не привели.

Тяжело дыша, Дарт сел на железную болванку и опустил голову.

– Ну, чево дальше? Как её твой отец открывал?

– Одной рукой, – в голосе Дарта внезапно зазвенели слезы. – А я не знаю, как её ещё можно открыть.

Никита, с ужасом поняв, что они в ловушке, покрылся холодным потом. Угол кузницы, прилегающий к дому, уже начинал дымиться. Через двери он видел двор, освещенный ярким светом горящих построек, горячий воздух шёл в кузницу волнами, принося запах горящего дерева и плоти.

Увидев, что плачущий Дарт с безвольно опущенными руками уже смирился с неминуемой участью, Никита начал озираться по сторонам:

– Хватит реветь! Давай выбираться отсюда! Мы ещё можем проскочить через двор! – Теперь уже Ник тормошил замершего Дарта. – Здесь есть вода?

Дарт кивнул в угол у двери, где стоял огромный чан. Никита хотел уже броситься туда, но вдруг его взгляд упал на моток верёвки, висевший на стене прямо над головой сына кузнеца. Оглядев потолок над люком, он вдруг скомандовал:

– Быстро давай верёвку и вставай тут!

Удивлённый Дарт поднял на него глаза, но не шевельнулся. Поняв, что объяснять этому увальню свой план времени уже нет, Никита вскарабкался на гору железяк, рискуя переломать ноги и свернуть шею, сдернул со стены верёвку и слез на пол. Подобрав с пола старую подкову, он привязал её на один конец верёвки и полез на наковальню. Вверху дыма было больше, и Никита закашлялся, вытирая выступившие слезы.