— Так он еще валенками в дверях отдрыгать не успел, когда инженер подъехамши.

— И что же у него в мешке было?

— Да как всегда: то ли дыни канталупки какие, то ли горшки круглые.

— А что, черная кухарка, которая в доме напротив живет, сейчас тут?

— Внизу, на кухне, картошку чистит, — сказал Агриппина Ивановна.

Кухарка оказалась дородной бойкой бабой, которая не смогла сообщить им ничего нового о доме, кроме того, что перед самыми началом поста она вешала белье на чердаке и на чердачной лестнице спугнула какого-то подозрительного человека из интеллигентных, с револьвером, — должно быть, белье крал.

Выслушав ее немудреный рассказ, поляк с Артемием Ивановичем попрощались с Петром Емельяновичем и, пообещав вечером осчастливить своим посещением его семейство снова, покинули кухмистерскую.

— Нам бы на Патронный завод как-нибудь проникнуть, про Варакуту выяснить, — сказал Фаберовский. — Завод этот хоть и военный, но все ж не Преображенский полк.

— У меня один знакомый есть по Передвижной выставке, я ему свои картины на баллотировку отвозил. Он как раз тогда с Патронного завода в отставку вышел. Генерал-майор, между прочим. Он здесь неподалеку на Сергиевской близ угла с Воскресенским живет.

— Тогда сейчас к нему, может, он нам что-нибудь про Варакуту путного расскажет. До вечера успеем вернуться.

Они вышли обратно на Шпалерную и, обернувшись, увидели два круглых лица, прилипших к стеклу на втором этаже кухмистерского дома. Артемий Иванович помахал им рукой и спросил у поляка:

— Степан, а какую из них я себе в невесты выбрал? Как ее хоть зовут?

— Не ведаю, пан Артемий. Потом у папаши спросим. Без жены не останешься.

И они пешком отправились к знакомому Артемия Ивановича, жившему в доме китайского посольства.

— У них пироги теща печет просто неописуемые, ради них все и приходят, поэтому он ее специально в комнатке окном во двор держит, чтоб не сбежала, — рассказывал Артемий Иванович, пока они поднимались на четвертый этаж по роскошной лестнице, украшенной камином, лепниной и античными фигурами, прикрывавшими горстями сомнительные места. — Только ты, Степан, не говори ему, кто я. А то он либерального образа мыслей и на баллотировке в феврале картины мои зарежет. Скажи, что я просто порекомендовал тебе к нему обратиться, поскольку знаю его как честного и принципиального человека. И ты сам не по политической части, а из сыскного.

— Да уж догадаюсь, — буркнул Фаберовский, остановился перед дверью квартиры № 8 и крутанул медную шишку звонка под табличкой «Прошу крутить».

Дверь открыла горничная в белом накрахмаленном фартуке и кружевной наколке на голове.

— Нам угодно Николая Александровича, — подсказал поляку Артемий Иванович.

После некоторого замешательства им предложили войти. Затем горничная удалилась и вернулась, чтобы позвать поляка в мастерскую к генералу. Артемий Иванович остался дожидаться Фаберовского в прихожей.

Генерал-майор, среднего роста худой немолодой мужчина с густыми седеющими волосами, редкой бородкой и болезненными мешками под глазами, сидел на высоком табурете посреди большой комнаты, заставленной по стенам свернутыми холстами и подрамниками в несколько рядов, и безнадежно смотрел на карандашный набросок кукиша, приколотый к мольберту.

— Хотите чаю? — тихим свистящим голосом спросил он у Фаберовского, отвлекаясь от своих дум. — Я, понимаете ли, обдумываю новый замысел, «Иуда», но ничего не выходит. Я уже даже вижу колорит будущей картины: багрово-красные тени, кровавый отблеск на белых одеждах, а сами одежды не белые, а такого грязно-розового цвета, как бумажный уплотнитель пули для облегченного заряда… А вы, собственно, кто?

— Чиновник сыскной полиции.

— Тоже пишите картины в свободное время?

— Нет, я пришел к вам, ваше превосходительство, по служебной надобности.

— Чем могу служить?

— Мы получили сведения о злоупотреблениях одного из офицеров в управлении Патронного завода, но прежде чем давать делу официальный ход, мы хотели бы проверить по-возможности надежность этих сведений, дабы не скомпрометировать человека, если он не виновен.

— Я уже не служу на заводе…

— Это дело не политическое. Оно касается казнокрадства. Вам знаком капитан Варакута?

— Еще бы! Хотите, я покажу вам его фотографический портрет, и у вас отпадут всякие сомнения, что ваша деликатность излишня.

Генерал-майор вышел и вскоре вернулся обратно с альбомом в темно-зеленом сафьяновом переплете.

— Сослуживцы преподнесли мне при выходе в отставку. — Он положил альбом на табурет и раскрыл на общей фотографии. — Вот это полковник Шидловский из Хозяйственного комитета, это Огранович из гильзового, это Криним из капсюльнотрубочного, а вот и Варакута, в первом ряду второй справа.

— Внешность бывает обманчива, — сказал поляк.

— Уверяю вас: не в этом случае. Как Петрушевский ушел с завода, все пошло к черту. Я их хоть как-то сдерживал, а теперь при полковнике Шепелеве таким людям, как Варакута, и вовсе раздолье.

— Чем занимался этот Варакута практически, не по штату?

— Снабжением. Его задачей было снабдить гильзами из отделения на Литейном снаряжательное отделение на Голодае, получить порох на заводе в Пороховых, и капсюли в охтинском капсюльно-трубочном отделении, доставить туда же на Васильевский, а потом сдать готовые в Арсенал.

— И где ж тут возможно казнокрадство?

— Да где угодно! Казнокрадство возможно даже там, где ему по самой природе дела не может быть места, даже в нашем Товариществе передвижных выставок. Вот извольте, не далее как месяц назад г-н Малышев с деньгами Товарищества сопровождал параллельную выставку в Пензу, а вернувшись, не счел нужным даже навестить наше правление, а прислал то, что осталось, мне по городской почте! Не будешь же с ним судиться, рассудите сами. А у нас, на Патронном, только что введен унитарный патрон под новейшую винтовку г-на Мосина, с пироксилиновым порохом, с пулей в мельхиоровой оболочке! Могу себе представить, как потирает руки г-н Варакута!

— Почему же вы, занимая высокий пост на заводе, не избавились от него?

— Он устраивает начальство. Угодлив, расторопен, кроме того, у него обширные знакомства не только на обоих заводах в Пороховых, и на пироксилиновом, и на взрывчатых веществ, но даже в патронной поверочной комиссии. А если вы все-таки не с сыскного, а из охранного, то Варакута может легко получить в свое распоряжение и гремучую смесь для взрывательных трубок, и динамит для снаряжения самого метательного снаряда.

Артемий Иванович к этому времени уже обосновался на кухне, где кухарка поставила ему стакан чаю. Хотя разговор с генерал-майором продолжался не более десяти минут, Фаберовский застал на кухне атмосферу полного сердечного согласия.