Медленно проехав через Сен-Поль-де-Ванс, они свернули на главную площадь. Здесь, перед местным рестораном, в тени деревьев беседовали старики. Вероника увидела знакомую тропу, вымощенную камнем, и ведущую вверх по крутому склону холма к церкви. Ширина тропы не превышала нескольких футов, добраться до церкви и старой части города вокруг нее можно было только пешком. Из Сен-Поль-де-Ванса они направились в Биот, до которого было несколько километров. Там еще сохранились остатки крепостной стены, вокруг них раскинулся симпатичный городок. Встреча была назначена в приемной Элизабет – по ее словам, расположенной в нескольких шагах от ее дома. Софи жила вместе с матерью. Через несколько минут «Мерседес» остановился перед уютным коттеджем, сложенным из камня и чем-то напоминающем дом мышек из волшебной сказки. На дверной табличке значилось имя Элизабет Марнье, а под ним – надпись «Médecine Générale», врач общей практики. Элизабет с давних пор лечила местных жителей.

Все трое вышли из машины. Возле дома никого не было видно. Ведя за собой Джульетту и Веронику, Джой первой направилась к входной двери и позвонила в нее. Ожидание длилось минуту, а потом дверь открыла худенькая женщина в измятом сером льняном платье, с зачесанными назад светлыми волосами. На ней были туфли без каблука и массивные мужские часы на запястье, она обвела гостей серьезным взглядом. Глаза у нее были голубыми и блестящими, лицо – покрытым сеткой морщин, словно в юности она слишком часто бывала на солнце, макияжем она не пользовалась, очки сдвинула на лоб. Она выглядела, как типичный деревенский врач, все в ее облике было просто и скромно, она нерешительно улыбалась. Вероника и Джульетта поднялись на веранду.

– Я – Элизабет Марнье, – представилась хозяйка коттеджа. В ее маленькой, скудно обставленной врачебной приемной пахло дезинфектантом. Повернувшись к Веронике, Элизабет снова назвала свое имя и протянула руку. – Я должна извиниться перед вами, – негромко продолжала она на неплохом английском. – Я совсем не хотела доставлять вам беспокойство, не хотела даже, чтобы вы вообще знали обо мне. Это была ужасная ошибка.

Вероника не ожидала от нее такой прямоты и была застигнута врасплох. Со слезами на глазах она кивнула и пожала Элизабет руку. Элизабет выглядела поблекшей, словно когда-то была хороша собой, но эти времена давно миновали. И хотя она была пятью годами моложе Вероники, выглядела не менее чем на десять лет старше. Лицо Вероники по-прежнему смотрелось довольно молодо, ее кожа была безупречна. А Элизабет принадлежала к другому типу женщин, вдобавок ей жилось нелегко, она много работала, подолгу принимала пациентов, и все эти тяготы сказались на ее внешности. Кокетство явно было совершенно чуждо ей, поэтому с трудом верилось, что Пол мог в нее влюбиться, даже если в молодости она была миловидна. Видимо, этот роман породила скука однажды ненастным летом в шато. И дата рождения Софи, спустя девять месяцев после лета, в мае, подтверждала это предположение. Пол никогда не отказывал себе в удовольствиях, особенно связанных с прекрасным полом. Внезапно Вероника посочувствовала этой женщине, забеременевшей в ранней молодости от мужчины, которому до нее не было дела. Или было, но совсем недолго. Вероника задумалась: неужели еще один ребенок понадобился Полу, чтобы потешить свое самолюбие? Или он просто проявил беспечность, обхаживая деревенскую девушку? Если так, Элизабет дорого заплатила за его прихоть, родив ребенка, которого Пол даже не считал нужным навещать.

– Не хотите зайти? – вежливо спросила Элизабет, обменявшись рукопожатием с Джой и Джульеттой и приглашая их к себе в кабинет, где все вещи до единой выглядели старыми и незатейливыми, но безукоризненно чистыми. Когда они вошли, медсестра стерилизовала инструменты. Она исчезла сразу же, как только гости расселись возле стола Элизабет. Надев очки, Элизабет обратилась к девушкам. Тем временем Вероника пыталась восстановить душевное равновесие.

– Понимаю, всем вам наверняка сейчас очень тяжело. И сожалею об этом. Мы с Софи никогда ничего не ждали от вашего отца. Он видел Софи в последний раз, когда она была еще малышкой, последние десять лет я не получала от него никаких вестей. Вся эта история с шато – полная неожиданность для нас. Софи сейчас учится в Гренобле, надеется когда-нибудь продолжить обучение в Париже и найти там работу, или же приехать сюда и взять на себя часть моих пациентов. У нее нет ни малейшего желания оставлять шато себе.

Гости задались вопросом, где же сейчас Софи, если мать говорит о ее намерениях. Может, она решила вообще не встречаться с ними?

– Думаю, она будет более чем счастлива уступить свою долю вам за разумную цену. Этих денег ей хватит на жизнь, пока она учится, но она ни в коем случае не намерена пользоваться создавшимся положением. Чем быстрее она отделается от своей доли шато, тем будет лучше для всех нас.

Об остальном наследстве Элизабет не упомянула, но Арнольд объяснял, что после того, как Пол завещал законным дочерям внушительные суммы, от его состояния мало что осталось. Особенно крупную долю он завещал Тимми на приют для бездомных, в итоге Джульетте и Джой едва хватило их долей, а внебрачной дочери из Франции должны были достаться жалкие гроши.

– Вы собираетесь продать шато? – спросила Элизабет двух дочерей Вероники, и те кивнули. Новая знакомая произвела на них глубокое впечатление: она казалась приятной и разумной женщиной. Джульетта и Джой были готовы возненавидеть Элизабет и свою недавно обретенную сводную сестру, но причин для ненависти пока не находилось.

– Нам бы не хотелось заниматься ремонтом, – объяснила ей Джой. – Никто из нас не живет здесь, во Франции. Летом мы больше сюда не приезжаем – разве что на неделю, повидаться с мамой. Мои сестры живут в Нью-Йорке, я – в Лос-Анджелесе. Так что оставлять шато себе не имеет смысла.

Вероника слушала молча.

– Вы еще не видели шато? – сочувственно спросила Элизабет, и девушки покачали головами. – Я слышала, он в ужасном состоянии. Если не ошибаюсь, ваш отец давным-давно перестал за ним следить. Он тринадцать лет не видел шато, в последний раз он приезжал сюда, когда Софи было десять лет. И больше ни разу, – эти слова она произнесла без тени упрека или осуждения. По-видимому, ей больше было нечего сказать о Поле – ни хорошего, ни плохого. Все слушательницы помнили отчет детектива, где говорилось, что на протяжении двадцати лет Элизабет жила с другим мужчиной, умершим двумя годами ранее, – ее напарником, еще одним врачом. Он и стал Софи отцом, в гораздо большей степени, чем Пол, которого Софи видела несколько раз за всю жизнь.

– Сегодня мы как раз собираемся туда, – вступила в разговор Джульетта, и Элизабет кивнула. В этот момент в дверях появилась молодая девушка, с виду почти подросток, – тоненькая, с детски-невинным лицом и огромными зелеными глазами. Девушки подумали, что видят, должно быть, младшую сестру Софи, но Вероника, едва взглянув на нее, поняла, кто она такая. Софи казалась миниатюрной версией Пола, а еще ее можно было бы принять за дочь Тимми, тоже очень похожей на отца. Явное сходство прослеживалось и с Джульеттой, только в уменьшенном масштабе. Но ни с Вероникой, ни с Джой у Софи не было ничего общего. Пол создал ее по своему подобию. Правда, цвет волос достался ей от блондинки-матери, но сомнений в отцовстве Пола не возникало. При виде этой девушки у Вероники перехватило дыхание. Софи робко улыбнулась всем присутствующим, прошла в комнату и остановилась возле матери. Двигалась она грациозно и легко, светлые волосы ниспадали ей на спину. Со своим милым личиком она казалась Алисой в Стране чудес.