А много позже я, все еще влажная от нашей любви, лежала, положив голову Люциану на грудь, слушая его мерное дыхание, словно оберегая его сон — ведь даже Ангел Смерти спит по ночам, а мысли мои снова возвращались в прошлое, в тот день, когда я вернулась из пансиона.

Всю дорогу до замка я дремала, потому что помнила — распорядок дня у меня скоро переменится. Но меня больше не пугал ночной образ жизни. Ночь теперь у меня неразрывно была связана с весельем. Последний год мы с подружками часто убегали вечерами из пансиона, чтобы до утра развлекаться на маскарадах и балах. Думаю, что наши наставницы об этом знали, да наверняка знали, и кто-то за нами незримо приглядывал, так что нам никогда не попадало за эти отлучки. Не знаю, была ли причина в том, что все мы, девочки, были из знатнейших семей, и за наше обучение платили огромные деньги, или были специальные указания на этот счет, но мы веселились, развлекались, и ничто нам не могло помешать. Мы просыпались далеко после полудня, а потом грызли гранит науки.

Последний год в пансионе промелькнул очень быстро. Я повзрослела, и жизнь заиграла для меня новыми красками. Моя фигура давно потеряла свою резкость, округлилась, где положено. Наряды мои, пусть школьные, тоже изменились, стали более женственными. А ночами я надевала платья с вызывающими вырезами на груди, с тугими корсетами, подчеркивающими мою тонкую талию. Туфельки я всегда носила на каблучках, потому что всегда считала, что мне не достает роста. Волосы я обрезала до плеч — так было удобней делать модные прически, чтобы пара локонов-«завлекалочек» спадала с висков, создавая художественный беспорядок. Я проверяла на молодых людях, какой эффект производила моя внешность, и всякий раз была довольна результатом. Ведь дома меня ожидал Люциан. И я ни на секунду не сомневалась, что он тоже станет жертвой моей юной красоты.

Карета остановилась, я отдернула занавеску, ожидая, когда откроют дверь и помогут мне выйти. Кто меня встретит? Может, сам Принц? Это было бы счастьем, но я понимала, что он может оказаться занят, или даже вовсе в отъезде…

Но все равно я знала, что меня ожидает торжественная встреча.

И вот открылась дверца, и внутрь заглянул Князь. Я широко улыбнулась. Как же я была рада его снова видеть, моего дорогого опекуна, человека, который подарил мне новый дом и семью.

Князь помог мне спуститься по ступенькам. Потом поднял мою затянутую в перчатку руку к губам, поцеловал и, не выпуская ее, сделал шаг назад и оглядел меня.

— Князь! — рассмеялась я и, отбросив этикет со всеми привитыми мне манерами, совершенно по-детски взвизгнула и бросилась ему на шею, а он закружил меня, тоже смеясь.

— Боги, Мири! Как же ты выросла! Как изменилась!

Князь поставил меня на землю и вгляделся в мое сияющее лицо. Я подхватила юбки и крутанулась перед ним. Потом посмотрела на него свежим взглядом. О да, передо мной стоял потрясающе красивый мужчина. Он ни капли не изменился за эти пять лет. Все то же узкое суровое лицо. Все тот же шрам, который придавал ему еще больше мужественности, делал его загадочным и опасным. Все тот же темный пронзительный взгляд и глаза, в глубине которых отражалось пламя окружающих нас факелов.

Я обернулась и окинула взглядом всех собравшихся. Знакомые лица, ничуть не изменившиеся лица. Я была рада их видеть. Я помахала всем рукой и в ответ раздались приветственные крики. Я вернулась домой.

Но в данный момент мне хотелось увидеть другое лицо. Я просто дрожала от предвкушения встречи.

— Я… — я повернулась к Князю. — Я скоро вернусь!

Он не успел мне ничего сказать, я подхватила юбки и помчалась по ступеням вверх, в широко распахнутые входные двери. По дороге я кричала приветствия встречающимся служанкам, но не слушала их ответы. Я бежала на третий этаж.

И вот передо мной оказалась вожделенная дверь. Я остановилась, отдышалась, поправила прическу, одернула платье. Пусть оно немного помялось за длинную дорогу. Может, слегка запылилось, но на щеках моих горел румянец, я знала, что глаза мои сияют, и что я хороша как никогда, а значит… Значит, я готова.

Я толкнула дверь и шагнула в так хорошо знакомые покои. Они тоже совершенно не изменились. Только впереди, в стене, появилась новая дверь, которую затемняло мерцающее серебристое марево. Но меня это не интересовало. Я огляделась. В камине потрескивали дрова. Казалось, что в комнате пусто. Но я знала, что это не так. Я слышала шорох со стороны кровати. Может, мой Принц отдыхает? Наверняка он просто уже лег, ведь время было довольно позднее.

Я бросилась туда, где в углу, справа от камина возвышалась на постаменте огромная кровать. Балдахин был задернут, но я раздвинула его руками.

— Люциан! — смеясь, воскликнула я, но запнулась, потрясенная до глубины души открывшимся передо мной видом двух обнаженных сплетенных в страсти тел.

— Что за черт! — услышала я недовольный мужской возглас и на меня уставилась пара горящих жемчужным светом разъяренных глаз.

Сердце мое ухнуло вниз, пронзенное доброй сотней острейших кинжалов. Ноги сделались ватными, отказываясь слушаться. Я машинально ухватилась за столбик кровати, сползла на ковер, да так и застыла, глядя остановившимся взглядом на нечеловечески прекрасную рыжеволосую женщину, прикрывшую грудь тонким покрывалом, и на полного ярости Люциана, который, даже не пытаясь прикрыть свою возбужденную наготу, спрыгнул с кровати и шагнул ко мне.

Я подняла руки и закрыла ладонями лицо, не в силах вынести прожигающего меня насквозь взгляда.

— Милый, погоди, — донесся до меня сквозь туман женский голос, очень красивый голос, мелодичный, словно перезвон волшебных колокольчиков.

Меня схватили за шкирку, будто нашкодившего котенка, подняли на ноги и встряхнули. Я замотала головой.

— Девчонка! Как ты сюда вошла? — прошипел Люциан. — Как ты посмела?!

Я подняла голову и взглянула на Люциана полными слез глазами. Глазами, переполненными болью, обидой и разочарованием. Все мои мечты рассыпались в одночасье в прах. Все, к чему стремилась, все, ради чего я училась… ради чего жила все эти долгие пять лет — исчезло, было растоптано. Все потеряло смысл. Во мне будто задули фитиль, и я погрузилась в полную тьму.

— Мирослава? — наконец-то он меня узнал, он не скрывал своего изумления.

Он отпустил меня и оглядел сверху донизу. Брови его приподнялись. Я опустила голову, но лишь для того, чтобы в полной красе узреть его восставший мужской орган. Это мгновенно вогнало меня в краску. Я задрожала. Я никогда не видела обнаженного мужчину, а уж тем более Люциана. Нет, я знала, откуда берутся дети, я даже видела — издалека — как люди занимаются любовью, но никогда вот так, вблизи, мне не доводилось видеть мужчин.

Люциан что-то сообразил и, стянув с постели какую-то ткань, обвязал ею бедра.

А я вдруг очнулась, обернулась на лежавшую в постели женщину, перевела взгляд на Люциана и бросилась вон из его комнаты.