Говорить о том, что я не жена, я не стала, потому чтопонимала, что с этим пьяным выродком лучше не шутить. Он может просто задушитьменя в приступе гнева. Когда Сашка отпустил мои волосы, он вновь хлебнулсамогонки и закурил сигарету.

– Ладно, пусть эта самозванка пока поправляет своё здоровье.Ожоги лечатся очень долго. Чем больше её лицо будет приобретать прежниеочертания, тем всё сильнее твой отец будет сомневаться в том, что это его дочь.А потом и вовсе поймёт, что его жестоко обманули и он потратил кучу денег налечение чужой девки. И знаешь, что тогда сделает твой отец? Да он убьёт её сам,своими руками! А если вдруг лицо самозванки не восстановится и она навсегдаостанется уродиной, то у неё будет больше шансов косить под его дочь. Но не всёкоту масленица. Тут внезапно появимся мы и откроем все карты. Пусть она назовётхоть одно событие детства. Её будет очень просто поймать на лжи. Она же сразупопадётся и будет в пролёте. Конечно, она может симулировать, что у неё пропалапамять, – продолжал размышлять пьяный мужчина. – Но и это ей не поможет. Роднаядочь всегда сможет доказать, что она родная.

– Саша, хватит! Я устала.

– Ты кашу заварила, а мне всё расхлёбывать.

– Я тебя ни о чём не просила.

– А меня не надо ни о чём просить. Я понимаю всё сполуслова.

Саша подошёл ко мне совсем близко, дыхнул перегаром изаглянул мне в глаза:

– Правда на нашей стороне. Ты родная дочь, и этим всёсказано. Деньги только наши, и мы не отдадим их никаким самозванкам! Скорее быты уже встала, и я смог набить тебя икрой.

При этом пьяный выродок посмотрел на меня такими похотливымибезумными глазами, что я съёжилась и прошептала:

– Нет. Я слишком слаба.

– А для этого не обязательно быть сильной. Я сделаю всё затебя.

– Ты о чём?

– О том самом. Ася, тебе понравится.

Как только этот изверг откинул одеяло, я издала отчаянныйкрик, и в комнату заглянула Сашкина мать.

– Сынуля, что случилось? Что у тебя жена кричит?

– Закрой дверь, мать! Мы тебе внуков делать будем! –скомандовал снимающий рубашку сын.

– Прямо сейчас?

– Ну не через пятьдесят же лет!

– Не рано ли? Невестка-то ещё плохая, – осторожно попыталасьзаступиться за меня Зина.

– У нас времени нет. Деньги могут уйти на сторону. Чембыстрее её икрой набьём, тем у нас больше шансов зажить богатой жизнью!

– Сыночка, не отдавай деньги на сторону. Они наши. Мы недолжны потерять ни копейки, – обеспокоенно заговорила Зина. – Мы не собираемсяни с кем делиться. Всё, что у неё есть, всё должно быть наше.

– Поэтому закрой дверь, иди выпей самогонки и сделай вид, чтоты ничего не слышишь.

– Конечно, сыночка.

Когда за Зиной закрылась дверь, сильно пьяный Сашка разделсяи, не переставая дышать на меня отвратительным перегаром, стал раздвигать моиноги. Я стала кричать, но он крикнул, чтобы я немедленно замолчала, и сунул мнев рот тряпку.

А вот сопротивляться я не могла. Тело совершенно меня неслушалось, и я была не в состоянии за себя побороться. Руки были слабыми ипочти невесомыми. Я попыталась поднять их повыше, чтобы оттолкнуть этогопьяного изверга, но не смогла. Всё, что я могла, – это плакать и ненавидетьсебя за то, что однажды я совершила самую большую ОШИБКУ в своей жизни – УШЛАИЗ ДОМА...

Когда всё закончилось, Сашка достал кляп из моего рта и,одевшись, потянулся за самогонкой.

– Ну не реви ты так. Ничего страшного не произошло. Ты же незнаешь, сколько лет я об этом мечтал. С того самого момента, как устроилсяохранником к твоему отцу, и в первый раз тебя увидел. Ты ещё тогда такой юнойбыла. Такой высокомерной. Постоянно нос воротила. Вся обслуга перед тобой вечнозаискивала. Я тогда подумал: «Вот это королева.. Хотя бы разок ей присунуть». Ятогда и мечтать об этом не мог и знать не знал, что ты моей женой станешь, и ятебе совать буду хоть каждый день, – при этом выродок так похабно заржал, что яв который раз пожалела о том, что не могу кинуть в него чем-нибудь тяжёлым.

Я заревела ещё громче.

– Ненавижу, когда бабы ревут! – крикнул Сашка и, распахнувдверь комнаты, высунул голову в коридор. – Мать, где её псина? Пусти её к ней.Может быть, она псину увидит и успокоится!

Сашка ушёл. Я осталась совершенно одна. Я плакала и пыталасьнатянуть одеяло на голое тело. Руки совершенно меня не слушались, и это мнеудалось где-то с десятой попытки. Через минуту на кровать прыгнул Олигарх и,виляя хвостом, стал слизывать своим шершавым языком мои слёзы. Я почувствовалародственную душу, поцеловала его в носик и улыбнулась.

Вот уже несколько месяцев, как я живу в какой-то глухойдеревне, находящейся у самого леса и состоящей всего из пяти ветхихперекошенных домов. Тут нет даже магазина. Чтобы купить продукты, нужно ехать впосёлок за несколько километров отсюда. Тут нет ни одного телевизора и непродают газеты, но Зина говорит, что это и не нужно. Самое главное, что здесьесть свет. В этих местах это считается роскошью. Огнестрельное ранение в спинудало о себе знать – я так и не смогла встать и была прикована к постели.Чувствительности в спине не было. Я просила, плакала, умоляла Сашку показатьменя врачам, но он был непреклонен. Он видел во мне свой капитал и боялся, чтокто-то сможет им завладеть. Знахарь сказал, что со временем я встану, изаставлял меня ежедневно пить какой-то настой. Если честно, то я не верила дажеему. Я знала, что меня необходимо показать специалистам.

– Саша, я должна знать точно, смогу ли я когда-нибудь ходитьили нет? Необходимо показаться врачам и сделать снимки, – пыталась ядостучаться до его разума.

– Зачем?

– Как это зачем? Я не могу ходить.

– И не надо, – посмеивался он. – Для меня лично не имеетзначения, ходишь ты или лежишь. Главное, что у тебя батя олигарх. Так что, неделай из этого трагедии. Вот если бы твой батя разорился, то это быдействительно был дикий кошмар.

– Но это же так жестоко...

– Я, наоборот, оберегаю тебя от лишней негативной информации.А если врачи скажут тебе о том, что ты никогда не будешь ходить? Что тогда? Наверёвке вздёрнешься?! А так у тебя есть надежда на выздоровление.

– Ты просто боишься меня везти в больницу.