– Господи, Айви, опять твои выдумки! Между мной и Генри ничего нет!

– Нет? То есть это не он стоял на пороге этого дома весь при параде, чтобы встретиться с тобой? И не ты с ним ходишь на свидания десять лет? Пусть между вами нет секса, но сам факт того, что ты своим поведением сама же и позоришь себя и всю нашу семью, имеется. Ты даёшь ему понять, что открыта для отношений, и я точно не собираюсь молчать, ясно?

– Айви, прекрати нести чушь. Это ты меня опозорила…

– И я опозорю сильнее, если узнаю, что ты спала с ним. Я опозорю тебя на весь этот город, как ты проволокла мордой по грязи моего отца. Твоего ещё законного мужа, напомню тебе. Как ты могла с ним так поступить? – Яростно всплёскиваю руками.

– Не лезь в наши отношения, Айви. Ты ничего об этом не знаешь. Это наши дела, а дети должны слушать своих родителей.

– Ты мне никто. У меня есть только отец, а ты не имеешь никакого влияния на меня. Время воспитания уже прошло и наступило время расплаты. Ты врёшь всем на каждом шагу. Ты выкручиваешься и выдумываешь себе оправдания. Но их нет. Вот, что я узнала. Ты разочаровала меня. Я надеялась, что ты, действительно, ждёшь нашей встречи, но нет. Тебе плевать на меня и на Пэнзи. Тебе на всех плевать, кроме себя. Ты эгоистка. И ты не моя мать. Ты просто женщина, которая родила меня и вышвырнула из своей жизни, продолжая радоваться каждому дню без меня. Вот ты кто и я тебя не прощу, – цежу я, приближаясь к ней.

– Айви, я не радовалась. Когда же ты прекратишь вести себя, как обиженный ребёнок? У меня были причины, и они остались. Ты вновь превращаешься в бешеного сорванца, который не думает о последствиях. Когда ты вырастишь?

– Что? Это я не думаю о последствиях? Вообще-то, это не я бросила семью. Это ты. Это не я шляюсь непонятно где с мужчинами. Это ты. Хотя последнее у нас общее. Но в отличие от тебя, я не замужем, мне можно. Когда ты вырастешь и поймёшь, что у тебя есть обязательства, а не только твоя обожаемая работа? Когда ты станешь нормальной матерью? Мой ответ – никогда. Ты упустила сотню шансов, чтобы быть любимой. И мне жаль, что ты даже не слышишь меня. Ты не можешь со мной говорить на равных, до сих пор считая ребёнком. Но я давно уже выросла, мама, без тебя. Без твоей помощи, когда она была мне нужна. Ты мне была нужна. Я умоляла, чтобы ты приехала ко мне, позвонила мне, просто соврала, что любишь меня. Но больше я не молюсь, потому что именно ты уничтожила всю мою веру. Ты сломала мою жизнь и тебе нет прощения. Пока ты не соберёшься с духом и не скажешь мне всю правду, как и отцу, как и Пэнзи, то я буду третировать тебя. Я буду позорить тебя. Я буду требовать эту правду, и я добьюсь её. Я уничтожу тебя, клянусь, если ты не будешь честна со своей семьёй. Отпусти отца, отпусти всех нас и вали к чёрту из нашей жизни. Ты тот самый балласт, который никому не даёт нормально дышать. Ты душишь нас своим эгоизмом и ложью. И я тебя презираю, – я смиряю её взглядом полным отвращения и, быстро дыша, смотрю уверенно в её наполнившиеся слезами глаза.

– Это ты не имеешь права здесь находиться и считать, что всё будет, как раньше. А я вот имею право знать правду. И я её узнаю. Я найду правдивую причину, почему ты бросила меня и отца. Я вытащу её из твоего прошлого и выверну твою душу, если она есть, чтобы добиться справедливости. Но ты больше никогда моей семье не причинишь боль, это понятно? Я не позволю тебе делать вид, что ты божий одуванчик, который страдал в одиночестве. Нет, ты ни черта не знаешь, что это такое, но я подарю тебе страдания. Я вернулась и пока не добьюсь своего, не уеду. Это моё последнее слово, – прохожу мимо неё, грубо толкая плечом, отчего мать отшатывается и охает.

Меня трясёт от ярости и её наглости. Это чудовищно говорить мне такое. Она жестокая эгоистка. Она всегда думала только о себе, но ничего, я вытащу правду наружу и тогда она познакомится с чувствами, которые третировали и меня, и Пэнзи всю нашу жизнь. А что касается Генри Фьорда, то я лично с ним поговорю и потребую, чтобы он поступил, как мужчина, а не как жалкий трус. Хочет быть с ней, то пусть всё сделает по совести, а не исподтишка наносит удары по спине моего отца. Во всей этой ситуации мне жалко только отца, ведь он даже не подозревает, что его обожаемая Тереза предала его и не один раз. Да, для меня не всегда физическая близость означает измену, но и эмоциональная. Я понимаю, что у женщин могут быть друзья мужчины, а это не тот случай. Абсолютно не тот.

Раздаётся стук в дверь, и я поднимаю напряжённо голову. Без моего разрешения войти, дверь открывается и на пороге стоит мама, уже переодевшаяся в рабочую форму.

– Я не хочу тебя видеть, – шиплю я.

– Так нельзя, Айви. Ты воспринимаешь меня врагом, и я хочу это решить. Пэнзи мне сообщил о том, что ты снова выдумываешь себе друзей, – закатываю глаза от её слов и качаю головой.

– Раньше ты то же самое делала и попадала в огромные неприятности. Ты считаешь, что я поступила эгоистично, прекратив общение с тобой, но это не так. Когда ты будешь матерью, то ты меня поймёшь. А чтобы стать матерью, нужно тебе для начала вылечиться. Подальше отсюда. Ведь твои фантазии вернулись, и это вновь может привести тебя в больницу. Ты опять начала распускать эти свои буйные волосы, которые я всегда закалывала. Но ты упрямо выбрасывала заколки, потому что твои «друзья» сказали тебе, что твои волосы уникальны и ты должна ими гордиться. Понимаешь, насколько глубоко твоё отклонение, доченька? – Печальным голосом продолжает она.

– Да ты издеваешься, – цежу я. – Никаких выдуманных друзей у меня нет. Я уже объяснила, почему так сказала Пэнзи. Чтобы они отвалили от меня с их сводничеством с Джимом. А насчёт моих волос. Знаешь, следи за своими, а мои мне нравятся. Ты заставила меня их ненавидеть. Выпрямлять их, веря в то, что люди не будут со мной общаться из-за них. Из-за чёртовых волос! Это ты моё сильное отклонения, а не волосы.

– Понятно, обсуждать это ты не намерена, как и вести себя по-взрослому. Что ж, раз только отец для тебя авторитет, то я позвоню ему с работы и сообщу о твоём поведении. Он уж точно поговорит с тобой. Также я скажу ему, что ты возвращаешься завтра же, – угрожает она мне пальцем, словно я ребёнок.

Приоткрываю рот от возмущения её поведению. Да она сама больная. Свихнулась на том, что я психопатка и считает, что мне до сих пор пять и меня можно поставить в угол.

Вскидываю подбородок и поднимаю с кровати.

– Так. Теперь ты послушай меня внимательно. Я нормальная, ясно? Ещё раз скажешь, что у меня что-то не так, я клянусь, что врежу тебе. Мне двадцать пять лет, я совершеннолетняя и могу жить там, где захочу. В данный момент я в отпуске в этом доме. Меня отсюда никто не выгонит, будешь продолжать в том же духе, я сдам тебя в клинику. У тебя поехала крыша, женщина. Ты неадекватна, – выговариваю сухо я.

Она прикрывает глаза на секунду и распахивает их. А во взгляде ни одной эмоции. Они пустые и она смотрит на меня, как будто я пыль, воздух или что-то, чего она просто не видит.

– Будешь оправдываться перед отцом. Я устала от твоих капризов. Я запрещаю тебе выходить из дома, пока не приедет твой брат. Ты поняла меня, Айви? Ты наказана, – она хлопает дверью, а мой рот открывается так сильно, что, кажется, челюсть сейчас ударится о пол.