– Вы идиот! – едва ворочая челюстью, прокричал Гудаев. – Вызовите полицию! Там убили людей!

Охранник хотел что-то ответить, но у него на груди зашипела рация. Он махнул своим подчиненным рукой, чтобы они уводили пойманного человека в дежурную часть.

– А-а-а-а! – дико закричал Гудаев. Правой ногой он из-за всех сил ударил одного из державших его охранников носком ботинка под коленную чашечку. Тот вскрикнул и, отпустив Салмана, с руганью схватился на ногу.

– Гады! – продолжая кричать, Гудаев с размаху наступил на пальцы второму конвоиру. – Вы меня живым не возьмете!

Освободившись от державших его людей, он бросился бежать, но не успел сделать и десяти шагов, как нос к носу столкнулся с Локисом и Дроздовым. Спецназовцы быстро шли ему навстречу.

– О как! – обрадованно распахнул объятия Локис. – На ловца и зверь бежит. Здравствуй, Салманчик! Куда же ты так быстро убегаешь? Мы к тебе, а ты от нас… Нехорошо это, невежливо. Тебя доктор ждет, а ты тут спринтерские забеги устраиваешь.

Он схватил Гудаева за шиворот и волоком потащил за собой.

– Вова, только давай без ваших штучек! – громко крикнул ему в спину Дроздов. – Ему и так уже досталось с избытком.

– Это как получится, – пробурчал Локис, не замедляя шага. – И вообще, это наша добыча!

Но Дроздов этого не услышал – Володя шагал слишком быстро.

Как ни упирался Салман, но шинирование ему все же сделали. Напрасно он ждал полицейских, рассчитывая освободиться. К тому времени все трупы были уже убраны в морг, раненых отправили в операционную, а спецназовцы ФСБ переоделись в белые халаты и растворились в коридорах клиники.

Лео Бертран лично вышел к полиции. Что он им говорил, никто не слышал, но по тому, как быстро разъехались автопатрули, было понятно, что объяснения директора частной клиники их вполне удовлетворили.

– Интересный тип этот ваш Бертран, – проговорил Локис, наблюдая, как отъезжают машины с мигалками.

– Старый чекист, – хмыкнул Дроздов. – Его сюда еще в брежневские времена выслали.

– Давно ты с ним знаком?

– Лет пять или шесть. С тех пор, как начали в заграничные командировки посылать.

– Кто вообще он такой? – Локис развернулся и медленно пошел по гравийной дорожке по направлению к корпусу. – Ты сказал, что он врач, диссидент и так далее. Но знаешь, как-то это не вяжется с тем, что я вижу.

– Да я и сам толком не знаю, – признался Дроздов. – В конторе мне его представили как врача, но, насколько я заметил, в оперативной работе нелегала он разбирается не меньше, чем в человеческих кишках. Да и клиника эта какая-то странная…

– На это я уже обратил внимание, – проворчал Локис. – Забор под током, охрана с боевым оружием, повсюду камеры наблюдения… Но самое главное, вышколенная обслуга, которая не задает лишних вопросов и не сует нос не в свои дела. Все это наводит на определенные размышления… Мне вот только не совсем понятно, как эти уроды сюда попали? Вы, кстати, выяснили, кто они такие?

– Не до того было, – недовольно проговорил Дроздов. – Сам же видел. То Гудаева искали, то с полицией объяснялись… Давай сейчас попробуем выяснить, ху из ху.

Они вошли в главный корпус клиники и, поднявшись на второй этаж, отыскали хирургический корпус.

– Простите, мадемуазель, – обратился по-французски Дроздов к молоденькой медсестре в короткой юбке и кокетливой наколке. – К вам только что поступил человек с огнестрельным ранением. Вы не подскажете, в какой палате он лежит?

– Не понимаю, о чем вы говорите, месье, – ответила девушка, улыбаясь как можно доброжелательней. – Сегодня поступил только один человек с огнестрельным ранением, но это было еще днем…

Спецназовцы изумленно переглянулись.

– Простите?.. – вопросительно вскинул бровь Дроздов.

– У нас нет такого пациента, – пояснила медсестра. – За последние восемь часов в клинику не поступало. Во всяком случае, при мне…

Девушка опять улыбнулась и, сделав перед мужчинами книксен, быстро пошла по больничному коридору.

– Ты что-нибудь понял? – спросил Дроздов у Локиса, все еще не приходя в себя от легкого шока. – Мадемуазель утверждает, что в клинику никого не привозили как минимум восемь часов.

– Н-да, – протянул Володя. – Странная эта больница. Какие-то секреты, тайны… Прямо какой-то шпионский центр посреди Парижа, а не клиника.

Дроздов пристально посмотрел на Володю, но ничего говорить не стал. Круто развернувшись, он пошел к выходу. Локис недоуменно посмотрел ему вслед и, пожав плечами, пошел за ним. Все эти тайны и секреты Володе уже порядком надоели.

Раненного во дворе клиники боевика они нашли с помощью Бертрана-Бертанберга.

– Вы таки очень наивные молодые люди, – тихо посмеиваясь, сказал он, ведя их в какое-то отдаленное крыло больницы. – Неужели вы полагаете, что можно держать в одной клетке ворону и канарейку? Ворона скушает несчастную птичку, как только это будет возможно.

– Вы про птичек к чему, Лев Моисеевич? – поинтересовался Дроздов.

– К тому, – назидательно ответил Бертран, – что я не имею морального права держать этого бандита и шлемазла в одной палате с добропорядочными французами. Он же заразный!

– И куда вы его?.. – осторожно поинтересовался Локис.

– Туда, куда он все это время стремился, – как о самом собой разумеющемся сказал Бертран. – У него теперь просто превосходная компания: Наполеон, Гарибальди; кажется, есть даже Робеспьер. Им будет о чем поговорить и поспорить…

Профессор опять тихо захихикал и толкнул дверь маленькой карантинной палаты-бокса.

– Прошу вас, господа, – пригласил он. – Вы можете с ним поговорить, – сказал он на прощание и, осмотревшись, зачем-то добавил: – Здесь вам никто не помешает, звукоизоляция в боксе очень хорошая.

Боевик лежал на массивной металлической кровати. Его руки были привязаны простынею, как это делают с буйными пациентами психиатрических клиник. Перебинтованная нога была приподнята над спинкой кровати. Он с ненавистью смотрел на вошедших, словно хотел превратить их в кучки пепла. Дроздов и Локис дождались, когда Бертран выйдет.

– На каком языке будем разговаривать? – спросил Дроздов, присаживаясь на стул. Локис остался стоять у двери, заложив руки за спину. – Не думаю, что ты выучил французский – тебе это в падлу. Верно?

Раненый демонстративно отвернулся от фээсбэшника, давая понять, что говорить он не будет.

– Что, – усмехнулся майор, – кодекс бандитской чести запрещает сотрудничать с властями? А ведь у тебя выбор небольшой. Ты сгниешь в этой клинике, а месье Бертран постарается, чтобы ты желал смерти. Он будет очень стараться, если я его об этом попрошу.

– Вам, русским, не понять, что такое горский дух, – высокомерно и даже пафосно ответил боевик. – Я не боюсь смерти, я ее жду! Умереть за свободу…