Хайль Гитлер! Гросс-адмирал Дениц».

Штанге подошел к карте и нашел уходящий далеко в океан полуостров Вальдес, который формировал сразу три залива: Сан-Матиас, Гольфо-Нуэво и еще какой-то безымянный, но полностью прикрытый со стороны океана заливчик, открывавшийся восточнее городка Пуэрто-Лобос. Он сразу же признал, что место для базы выбрано удачно: и в плане ее защищенности со стороны океана, и в плане обороны, а самое главное, рядом находились Магелланов пролив и пролив Дрейка, а еще — контролируемые англичанами Фолклендские острова, на которые претендует Аргентина. И до Новой Швабии тоже рукой подать.

Важно и то, что прилегающая к базе территория Патагонии была мало заселена, а следовательно, ее нетрудно будет контролировать, а также заселять германскими эмигрантами. Да и отступать, в случае морской блокады, тоже будет нетрудно, имея в своем тылу один из горных массивов Анд и чилийскую границу.

«Так, может быть, есть смысл после похода к Новой Швабии вернуться сюда и окончательно бросить якорь в Аргентине? — подумал капитан-лейтенант, наливая себе стопочку шнапса. — В крайнем случае можно официально попросить убежища у аргентинских властей и основать где-нибудь в районе реки Рио-Негро (это чуть севернее залива Сан-Матиас, а значит, в данном случае климат был потеплее) — свое поселение. Все равно ведь войне уже конец. И когда перед командой станет выбор: английский лагерь для военнопленных в Германии или рыбацкое поселение в Аргентине, подводники, конечно же, изберут поселение. Во всяком случае, до прояснения ситуации в самой Германии».

Оставаться на секретной антарктической «Базе-211» тоже пожелают немногие. Члены команды уже частью знали, а частью, догадывались, что условия жизни на самой «Базе-211» неважные и что лишь немногие из ее обитателей смогут со временем переселиться в так называемый Внутренний Мир, который тоже превращался для всяк попадавшего туда в место пожизненной ссылки. Хорошо еще, если не каторги.

Правда, в запасе оставался авантюрный пиратский вариант лейтенанта Хорна. Однако Штанге не был его сторонником, поскольку в данном случае речь шла о чести мундира военного моряка, офицера. Если же у Хорна найдутся сторонники, то, в крайнем случае можно будет провести переговоры и отдать ему субмарину. В конце концов, все равно ее нужно будет оставлять; а аргентинским властям заявить, что субмарина захвачена группой мятежников под угрозой применения оружия. Что окажется недалеким от правды.

Штанге опустошил еще одну рюмочку шнапса, зажевал ее кусочком вяленой рыбы и только теперь поместил приказ гросс-адмирала в свой капитанский сейф. Нет, окончательного решения он пока что не принял, но ведь у него есть запас времени, определяемый рейсом в район Новой Швабии. К тому же у него будет возможность ознакомиться с условиями, в которых находится база «Латинос», с отношением к ней местных властей и вообще к новоявленным германским колонистам. Что тоже немаловажно.

Иное дело, что мнение некоторых членов команды нужно прощупывать уже сейчас. Правда, делать это следует очень осторожно, чтобы не предстать перед командой в образе заговорщика или отъявленного предателя. В то же время лучше было бы сдаться властям еще до объявления фюрером капитуляции. Когда американцы и англичане предстанут перед аргентинскими властями в облике победителей, им придется превращать германских моряков в лиц, подлежащих интернированию.

— Если я все еще правильно воспринимаю все происходящее, — молвил старший офицер, когда командир субмарины вновь явил ему свой лик, — дальнейший наш путь будет определяться приказом, содержащимся в вашем, господин капитан-лейтенант, секретном пакете?

— Вы все верно воспринимаете, Хорн, что случается с вами далеко не всегда.

— Я имею право знать, что в нем содержится?

— Не имеете, лейтенант. И вам это хорошо известно, — молвив эти слова, Штанге вдруг поймал себя на том, что уже начинает вести себя со старшим офицером, как с тайным противником, готовящим заговор с целью захвата субмарины. Возможно, это всего лишь самовнушение, а может быть, уже ощущение реальной угрозы. Скорее всего, действительно угрозы, причем реальной.

— Опять эти ваши гестаповские страхи, командир. Хотя, насколько я знаю по настоянию гросс-адмирала, действия гестапо на кригсмарине не распространяются.

<…>[32]

Ноябрь 1944 года. Германия.

Остров Узедом в Балтийском море.

Испытательный ракетный полигон в Пенемюнде.

— Господин конструктор, самолет со штандартенфюрером Одинсом на борту, приземлится через пять минут.

— С кем с кем на борту? — поморщился Вернер фон Браун оторвавшись от чертежа ракеты «Америка А9 А10» уставился на своего стажера Адриана Вильке вошедшего в кабинет в сопровождении адъютанта барона.

— Со штандартенфюрером Карлом Одинсом.

— Я хорошо расслышал его фамилию унтерштурмфюрер.

— С начальником «Зондербюро 13» секретного отдела института «Аненэрбе» которое…

— Не надо объяснять мне, что собой представляет «Зондербюро 13» — осадил фон Браун стажера — я об этом прекрасно осведомлен.

Совершенно сбитый с толку Вильке беспомощно оглянулся на адъютанта Нейла однако не получив o т него никакой поддержки — Нейл сделал вид что не заметил его призыва о помощи — вновь непонимающе уставится на своего шефа Он ждал разъяснений.

Еще в сорок третьем году Адриан Вильке был студентом Берннской технической школы и на него как на подающего надежды будущего авиаинженера распространялась военная бронь которая и спасала его до поры до времени от призыва в армию но в сорок третьем очевидно испугавшись что все свои победы фюре p добудет не поделившись славой с ним Вилке он добровольцем пошел в армию вступил в СС и попросился па службу в Люфтваффе на военный аэродром чтобы получать практические навыки обращения с авиатехникой. Возможно, недоученный студент так и остался бы техником одного из авиационных полков если бы не его вмешательство в конструкторскую идею самого Брауна. Однажды в штаб люфтваффе на имя Геринга пришло странное письмо. В нем никому не известный техник из запасного военного аэродрома предлагал усовершенствовать уже действующий механизм, с помощью которого ракеты Фау небольшого веса можно было запускать с самолета «Хейнкель»[33].

Рейхсмаршал принадлежал к тем счастливым людям, которые ни черта не смыслили в подобных технических новациях, посему даже не пытался разобраться в них. Зато у него хватил ума сразу же позвонить Брауну и предложить ему встретиться, с «одним аэродромным умником, уже трижды подвергавшимся арестам за недисциплинированность, но, очевидно, кое-что смыслящим в технике».

— …Позволю себе напомнить, что вы сами просили господина Одинса прибыть сюда, — даже не пытался скрывать теперь свое го возмущения Адриан Вильке, не понимая, почему Ракетный Барон ведет себя таким образом. — Мне еле удалось дозвониться до него. А когда я сказал ему, что звоню от самого барона фон Брауна, то доктор Одинс набрался наглости спросить: «Кто это такой — этот барон фон Браун?». — От главного конструктора Фау не ускользнуло, что фразу «Кто это такой — этот барон фон Браун?» обиженный стажер произносил с особыми, мстительны ми, интонациями.