– Птич-ка!

Сергей провел ладонью по лицу, загасил в пепельнице сигарету. Обещанный седым фотографом призрак манил – дальше, дальше… Фотограф, ха! Хозяин чудо-камеры системы «Москва 2» в тот год еще не родился. Его батюшка, и тот едва ли.

Книжки Сергей перелистал, не поленился в областную библиотеку забежать. Без толку, понятно. Про Анну Великовскую – нигде ничего. Про гимназию – крохи. Когда основана, кто директорствовал… Старые фотографии. Какой-то праздник, суровый лик очередной «директрисы». Забыли гимназию! Здание в войну бомбами разнесло в мелкий щебень. Архив увезли в начале 1930-х, живых свидетелей не осталось.

…Аня успела рассказать мало, больше спрашивала. А он и рад, черкал страницу за страницей. Ее ответы сразу, по теплой памяти, записать не догадался. Потом спохватился, но вспомнил жалкие обрывки. Батюшка умер от «испанки» в мае, обе сестры замужем, она – младшая. Еще поведала смешную историю. Вернее, это ей история показалась смешной. Весной революционного 1917-го батюшка, человек свободомыслящий, настоял на том, чтобы все семейные сбережения вложить в «Заем Свободы», выпущенный Временным правительством. Если подумать, обхохотаться можно. От займа через полгода лишь бумажки с картинками остались. От банковских сбережений – голый ноль. Конфисковали без квитанций.

Русская рулетка! И тут «пусто», и там, и сям тоже. Ни людей, ни бумаг, ни памяти, ни могилы.

Ни-че-го!

Сергею повезло – наткнулся в интернете на фото с «зингерами». Темноватое, четкости не хватает. То ли фотограф не слишком старался, то ли копия с десятой копии.

…В комнате восемнадцать человек. Учительница (еще не шкраб!) – молодая, симпатичная, в белой блузке. Высокая прическа, выразительный взгляд. Хороша! Ученицам до нее далеко, все одинаковые, скучные. Улыбаются через силу, хотя фотограф, поди, уговаривал.

– Птич-ка!

Ани нет. Шансов попасть на это фото у девушки с букетом осенних астр не было ни малейших. Ноль целых, ноль десятых. А в комнате (в классе!) она наверняка бывала. И машинку вертела, и с учительницей знакомство водила.

Что с того?

Еще не поздно стереть файлы в компьютере. Спрятать исписанные каракулями листы-обратки, забыть обо всем, заняться делом. Выполнить обещание, данное странному типу с собачьим именем Микки – невелик труд. Верно сказано: нельзя вглядываться в бездну. Особенно если нет в бездне ничего – и быть не может. Он мог увидеть Аню в кино, на кадрах старой хроники. Тысячи и тысячи их – теней, за которыми пустота и могильный мрак. Некого искать – и незачем оставаться.

Кто ты, мой друг, мой гость незваный, —

Жилец эфира иль земли?

От духа горного созданный

Иль зародившийся в пыли?

Сергей закусил зубами погасшую сигарету, выключил компьютер. Стихи мистика Фофанова ему не нравились. Жеманно, сладко до патоки, претенциозно…

…И – прямо в яблочко. Снайперской пулей в сердце.

Как сторож чуткий и бессменный

Во мраке ночи, в блеске дня, —

Какой-то призрак неизменный

Везде преследует меня.

Следит ревнивыми очами

В святом затишье, в шуме гроз

И беспокойными речами

Перебивает шепот грез.

Ему повезло. Если бы он нашел фотографию Ани…

– …Птич-ка!

Хватит! Забыть, забыть, забыть!..

Знаменитый Режиссер вышел из заботливо распахнутых (обе створки, как для короля!) дверей, дернул носом и почесал животик, нависающий над туго стянутым ремнем. Если быть честным, то в более непринужденной обстановке Режиссер тянулся бы пальцами ниже живота, но сейчас положение обязывало. Пусть и варварская страна, но все же – почет, цветы, пресса, официальные лица…

Bene, bene!..

Если уж совсем по правде, то без цветов Знаменитый Режиссер легко бы обошелся. Невелика радость – почести у barbari. Но здание! Не утерпел, глянул вверх. Отлично! Пятнадцать этажей, три корпуса, сотни окон. Яркий блеск стекла, ровные ряды желтого кирпича.

Не высший класс, конечно, но… Сойдет!

Режиссер вежливо распрощался с местным «capo». Как его звали? Впрочем, без разницы. Все варвары имеют одно – совершенно непроизносимое – имя. И одно лицо, не слишком отягощенное знакомством с великой европейской цивилизацией.

Творец кивнул свите – и засеменил в сторону гостиницы. Удобно – площадь перешел, и ты на месте.

…Площадь, где стояло желтое здание, ничем не походила на ту, где свершилось первое чудо. Она была больше, напоминая средних размеров аэродром. Ее окружали величественные дома, построенные в эпоху кровавой диктатуры и полного нарушения прав человека. Великолепная натура!

Eccellente!

…если подумать, то для него, Знаменитого, могли бы и авто подать. Не кого-нибудь привечают! Barbari. Дикие, невоспитанные варвары!

К варварам Режиссера занесло из-за желтого здания. Действие его нового…

(…и уже можно сказать – великого! Нет! Очередного великого!..)

…фильма должно было происходить в жуткой, утонувшей в вековых снегах Mosca. Там таких зданий, построенных смертниками из страшного Gulag, предостаточно, выбирай любое. Но деньги, деньги! Mia madre! Какие требуются деньги!

Знаменитый вновь глянул на желтую громаду. Для этого ему пришлось обернуться и задрать голову. В качестве компенсации он, не выдержав, почесал именно то, привычное и приятное место. Ужасайтесь, barbari, погрязшие в рабстве условностей!

С условностями, мешающими полной свободе личности, Знаменитый Режиссер боролся всю сознательную жизнь. Напрасно его выживший из ума zio (на самом деле – дедушкин брат), приходской священник из глухой деревенской Апулии, грозил молодому человеку ужасами Inferno. Ада будущий потрясатель душ и сердец не боялся. Подумаешь, Ад! Он открыл для себя Рай, царство истинной мужественной любви, не знающей преград и запретов.

Об этом Знаменитый и снимал кино. В каждом его фильме один мужественный непременно должен был возлюбить другого, такого же мускулистого, с крепким волевым подбородком…

Новый фильм про страшную сталинскую Mosca тоже был о любви. К amore прилагался сюжет с тайнами, погонями, зловещими призраками и кровавым вездесущим KGB. Сценарий великолепен, актеры великолепны. Режиссер чувствовал себя истинным signore del mondo. Он велик! Да, он действительно велик. И скромность тут ни при чем. Скромность не должна заступать дорогу verità.

Но деньги, проклятые soldi!

Съемки в северной столице стоили невероятно дорого. И тут, хвала Мадонне, подвернулись под руку эти доверчивые наивные варвары с их захолустным городом, где расценки смешны, а дома и улицы – киногеничны. Желтое здание – центр действия. Нет, око тайфуна! У входа с высокими колоннами главный герой встретит Его, единственного и неповторимого, здесь же рискнет жизнью, спасая возлюбленного от присланных лично Сталиным убийц.