от нее оставалось после многих дней и ночей непрерывных переходов и сражений, – было занять холм Чанук-Баир высотой около 260 метров, расположенный в глубине полуострова в паре километров от Анзака. К западу от Чанук-Баира и чуть ниже был другой холм с участком возделанной земли – Ферма. Когда отряд Мозли, которым командовал бригадир А. Г. Болдуин, с трудом поднимался по узкому проходу около метра шириной и двухсот метров глубиной, его путь оказался занят спускающимся караваном мулов, нагруженных боеприпасами. Пройти было невозможно, и бригадир в бессильной ярости повернул к северу и направил отряд к Ферме «через отвратительную местность и в кромешной темноте», – как говорит пулеметчик бригады, причем солдаты «падали вниз головой в ямы и взбирались по крутым и скользким склонам»[415]. Но до Фермы они дошли.

После этого силы Болдуина заняли левый фланг линии из пяти тысяч британских, австралийских и новозеландских солдат, ненадежно окопавшихся на склонах под вершиной Чанук-Баира, которую турки по-прежнему контролировали из своих траншей.

Ночью прибыло турецкое подкрепление в количестве тридцати тысяч человек, заполнившее траншеи Чанука. На заре 10 августа, когда за их спинами начало всходить слепящее солнце, они перешли в наступление. Вот что рассказывает британский поэт Джон Мейсфилд, которому удалось там выжить: «Они приближались чудовищной массой, плечом к плечу, в некоторых местах восемью, в других – тремя-четырьмя шеренгами». На левом фланге «турки зашли довольно далеко в ряды наших солдат, сметая все на своем пути, и дальнейшее представляло собой долгую последовательность британских вылазок и стычек один на один, в которых сражались ножами, камнями и зубами, схватку диких зверей среди разоренных кукурузных полей Фермы»[416]. Гарри Мозли, бывший в первой шеренге, проиграл эту схватку.

Когда американский физик Роберт Э. Милликен узнал о гибели Мозли, он написал в некрологе, что одна только эта потеря делает эту войну «одним из самых гнусных и самых непоправимых преступлений в истории»[417].

В одиннадцати километрах от Дувра по меловому юго-западному побережью Англии расположен старый курортный и портовый город Фолкстон, лежащий в маленькой долине, круто спускающейся к проливу[418]. С севера город прикрывают холмы; расположенные на западе меловые скалы служат широким городским променадом с лужайками и клумбами. Гавань, из которой многочисленные союзные войска отправлялись во Францию, защищена глубоководной дамбой длиной около полукилометра со стоянками для восьми пароходов. Город чтит память самого знаменитого из своих уроженцев, Уильяма Гарвея, врача XVII века, открывшего кровообращение.

Солнечным, теплым днем в пятницу 25 мая 1917 года многочисленные фолкстонские домохозяйки отправились по магазинам за припасами на Троицу. В нескольких милях от города, в военном лагере Шорнклиф, канадские войска проводили поверку на плацу. И город, и лагерь были охвачены одинаковым энтузиазмом. Был день получки.

Внезапно, безо всякого предупреждения, магазины и улицы взорвались. Очередь домохозяек перед овощной лавкой рухнула на землю. Виноторговец вернулся в свой магазин и нашел единственного посетителя обезглавленным. Взрывной волной убило прохожего, шедшего по узкому переулку между двумя старыми зданиями. Убитые лошади падали прямо между оглоблями повозок. Мелкие осколки стекла внезапно засыпали часть улицы, теплица лишилась стекол, на месте теннисного корта возникла воронка. Поврежденные магазины загорелись.

Только после первых взрывов люди в Фолкстоне обратили внимание на шум моторов, раздающийся в воздухе. Им трудно было понять, что именно они слышат. Кто-то закричал «Цеппелины!» – потому что до тех пор эти дирижабли были единственным известным им средством нападения с воздуха. «Я увидел, как два аэроплана, – вспоминал священник, выбежавший на улицу среди всеобщей суматохи, – а вовсе не цеппелины, появились из солнечного диска почти прямо над нами. Потом еще четыре или пять, друг за другом, потом еще и еще, как яркие серебристые насекомые, парящие в небесной синеве… Всего их было штук двадцать, и мы были очарованы красотой этого зрелища»[419]. Очарованы, потому что любые самолеты были тогда в новинку в небе Британии, а эти были большие и белые. Результаты оказались не столь очаровательными: 95 убитых, 195 раненых. В лагере Шорнклиф был поврежден плац, но пострадавших не было.

Фолкстон был маленькой Герникой Первой мировой войны. Немецкие бомбардировщики «Гота» – увеличенные бипланы – нанесли свой первый удар по Англии и принесли в мир только что зародившуюся концепцию стратегического бомбометания. Посланная в Англию эскадрилья направлялась к Лондону, но сразу за Грейвзендом натолкнулась на сплошную стену облачности. Тогда двадцать один самолет повернул к югу в поисках альтернативных целей. Фолкстон и расположенный рядом с ним армейский лагерь вполне подошли.

В начале войны, во время германского наступления в Бельгии, один из цеппелинов бомбил Антверпен. Черчилль отправлял флотские истребители бомбить ангары цеппелинов в Дюссельдорфе. Бомбардировщики «Гота» бомбили Салоники, а во время сражения за Галлиполи британская эскадрилья бомбила город-крепость Маидос на Дарданеллах. Но налет на Фолкстон в 1917 году положил начало первой эффективной и последовательной кампании стратегической бомбардировки гражданских целей. Она вписывалась в доктрину тотальной войны прусского военного стратега Карла фон Клаузевица приблизительно так же, как атаки подводных лодок, – и то и другое должно было напрямую вселять ужас в неприятеля и ослаблять его волю к сопротивлению. «Не следует думать, что мы стремились убивать женщин и детей, – сказал британским властям взятый в плен командир цеппелина; подобные рассуждения также многократно повторялись впоследствии. – Мы преследовали более высокие военные цели. Вы не найдете в германской армии или флоте ни одного офицера, который отправился бы на войну, чтобы убивать женщин и детей. Такие вещи происходят на войне случайно»[420].

Поначалу кайзер, помня о своих августейших родственниках и исторических зданиях, не включал Лондон в список целей для бомбометания. Командование его флота уговаривало его пересмотреть это решение, и он постепенно уступал. Сперва он разрешил бомбить доки с флотских дирижаблей, затем неохотно распространил свое разрешение дальше на запад, на весь город. Но наполненные водородом дирижабли графа Фердинанда фон Цеппелина были уязвимы для зажигательных пуль; когда британские летчики научились поджигать их, они уступили место бомбардировщикам.

Их численность в эти последние годы войны бывала разной, в зависимости не только от капризов погоды, но и от усугублявшихся британской морской блокадой капризов бракованных деталей двигателей и низкокачественного топлива. 13 июня, через 19 дней после Фолкстона, эскадрилья бомбардировщиков совершила налет на Лондон и сбросила почти четыре с половиной тонны бомб. Эта бомбежка стала рекордной в Первой мировой войне по числу жертв среди гражданского населения: 432 раненых и 162 убитых, в том числе шестнадцать чудовищно изувеченных детей, находившихся в подвале детского сада. Лондон был