практически беззащитен, и на первых порах военные не видели причин менять это состояние. Военный министр граф Дерби заявил в палате лордов, что эта бомбардировка не имела военного значения, поскольку в ней не было убито ни одного военного.

Поэтому атаки бомбардировщиков «Гота» продолжались. Вылетая с баз в Бельгии, они трижды пересекли Ла-Манш в июле и еще два раза в августе. Всю осень, зиму и весну они совершали в среднем по два налета в месяц, всего двадцать семь, сперва днем, а потом, по мере того как Британия совершенствовала противовоздушную оборону, все больше и больше по ночам. Они сбросили в общей сложности почти сто двадцать тонн бомб, убив 835 человек и ранив еще 1972.

Ллойд Джордж, ставший к тому времени премьер-министром, поручил блестящему, надежному Смэтсу разработать программу противовоздушной обороны, в том числе гражданской защиты. Были разработаны механизмы раннего предупреждения: сдвоенные увеличенные граммофонные трубы, которые слушали через стетоскопы слепые операторы с обостренным слухом; звукофокусирующие полости, выдолбленные в приморских скалах, способные улавливать характерный гул моторов бомбардировщиков «Гота», когда те еще летели над морем, на расстоянии до тридцати километров. Аэростаты воздушного заграждения поднимали сети стальных тросов, опоясывающие воздушное пространство Лондона; огромные белые стрелки, установленные на земле на поворотных стойках, указывали не имевшим радио пилотам истребителей «Кэмел» и «Пап» фирмы Sopwith, где находятся атакующие немецкие бомбардировщики. Созданная система ПВО Лондона была примитивной, но действенной: для ее подготовки к следующей войне потребовались лишь технические усовершенствования.

В то же самое время немцы исследовали возможности стратегического наступления. Они увеличили дальность полета бомбардировщиков «Гота» за счет дополнительных топливных баков. Когда дневные бомбежки стали слишком рискованными, они научились летать и бомбить ночью, ориентируясь по звездам. Они выпустили новый колоссальный четырехмоторный бомбардировщик «Гигант», биплан с размахом крыльев 42 метра; его смог превзойти только американский бомбардировщик В-29 «Суперкрепость», появившийся более двух десятилетий спустя. Эффективная дальность полета немецкого самолета составляла около 480 километров. Именно с «Гиганта» 16 февраля 1918 года на Лондон была сброшена самая большая бомба Первой мировой войны весом 900 килограммов и длиной около четырех метров; она взорвалась во дворе Королевской больницы в Челси. По мере углубления их понимания стратегических бомбардировок немцы перешли от фугасных бомб к зажигательным, проницательно рассудив, что пожары, распространяясь и соединяясь, могут причинить больший ущерб, чем любое количество взрывчатки. К 1918 году они разработали 4,5-килограммовую зажигательную бомбу «Электрон» почти из чистого магния, который горел с температурой от 2000 до 3000°, и его нельзя было потушить водой. Только надежда на мирные переговоры удержала Германию от попыток проведения массированных зажигательных налетов на Лондон в последние месяцы войны.

Немцы бомбили, чтобы установить «основу для мира», уничтожив «боевой дух английского народа» и парализовав его «волю к борьбе»[421]. Вместо этого им удалось настолько разозлить британцев, что они тоже продумали применение стратегического бомбометания. «И может быть, скоро настанет день, – писал Смэтс в своем отчете Ллойд Джорджу, – когда воздушные операции – опустошение неприятельской страны, уничтожение индустриальных центров в широких масштабах – станут основными военными операциями, а все операции сухопутных армий и флота – подсобными и подчиненными…»[422][423]

Армия Соединенных Штатов не сразу отреагировала на применение боевых газов, так как предполагалось, что противогазы должны надежно защищать американские войска. Поэтому ведущую роль в изучении химической войны играло гражданское Министерство внутренних дел, у которого был опыт борьбы с ядовитыми газами в шахтах. Военные быстро изменили свою точку зрения в июле 1917 года, когда немцы ввели в употребление горчичный газ. Контракты на исследование и разработку отравляющих газов были заключены с Корнеллом, Университетом Джонса Хопкинса, Гарвардом, МТИ, Принстоном, Йелем и другими университетами[424]. Говоря словами британского наблюдателя того времени, «то огромное значение, которое придают в Америке этой отрасли военного дела»[425] выразилось в том, что в ноябре 1917 года армейская Артиллерийско-техническая служба начала на пустом заболоченном участке в Эджвуде, штат Мэриленд, строительство огромного арсенала боевых газов[426].

Этот завод, стоивший 35,5 миллиона долларов, – комплекс, в который входили 24 километра дорог, 58 километров железнодорожных путей, водопроводные сооружения и электростанции, а также 550 зданий для производства хлора, фосгена, хлорпикрина, называется хлоридом серы (I) и горчичного газа, – был закончен менее чем за год. В составе его персонала было десять тысяч военных и гражданских работников. К концу войны он был способен наполнять 1,1 миллиона 75-миллиметровых газовых снарядов в месяц плюс несколько миллионов снарядов, гранат, минометных мин и метательных баллонов других типов и размеров. «Если бы война продлилась дольше, – отмечает тот же британский наблюдатель, – этот производственный центр несомненно стал бы одним из самых важных вкладов Америки в мировую войну»[427].

Как бы то ни было, газы были менее действенным калечащим и убивающим средством, чем артиллерийский и пулеметный огонь. Из суммарного числа боевых потерь, приблизительно равного 21 миллиону человек, на долю газов пришлось лишь около 5 %, то есть порядка 1 миллиона. Газы убили по меньшей мере 30 000 человек, но в общей сложности в войне погибло не менее 9 миллионов. Возможно, газы вызывали особенный ужас, потому что их действие было незнакомым химическим, а не привычным механическим.

Пулемет загнал противоборствующие армии в траншеи; артиллерия принесла смерть за брустверы этих траншей. Генеральные штабы научились рассчитывать, что шестимесячное наступление обернется потерей 500 000 человек, а те же шесть месяцев «обычной» окопной войны – 300 000[428]. Одна только Британия произвела за время войны более 170 миллионов артиллерийских выстрелов[429] общим весом более 5 миллионов тонн. Снаряды, даже если они не были наполнены шрапнелью, были сконструированы так, чтобы разлетаться на куски при соударении с целью; именно они вызвали самые ужасные увечья и раны этой войны, намного опережая в этом отношении прочие виды оружия: оторванные лица, оторванные гениталии, разлетающиеся ошметки рук, ног и голов, человеческая плоть, настолько перемешанная с землей, что наполнение этой землей брустверных мешков стало омерзительным наказанием. Чудовищность происходящего возмущала солдат всех воюющих сторон.

Пулемет был оружием менее калечащим, но гораздо более действенным – главным убойным инструментом этой войны. Один военный теоретик дал ему изысканное прозвище «концентрированной сути пехоты»[430]. Пулемет стал неоспоримым доводом против преступно упорной убежденности профессионального офицерского корпуса в том, что отвага, энтузиазм и обнаженная сталь непременно одерживают победу. «Я иду вперед, – описывает свои впечатления от фронтальной атаки британский солдат, – вверх и вниз по земле, похожей на развалины гигантского улья, и моя волна