Осирис снова занял свое место на диване. Хуфу сидел под навесом и играл в сенет с одним из матросов. Он уже несколько раз выигрывал, доводя свои шашки первым, но матрос не сдавался и упорно требовал реванша.

Менкаура печально слонялся по палубе, пытаясь разыскать для себя занятие. Его неумолимо тянуло обратно в трюм, где он оставил своего нового друга с драгоценной жидкостью, но зоркий взгляд отца, словно силки, держал его наверху. Второй раз Менкаура не рискнул навлечь гнев отца на свою голову.

Вскоре и он нашел себе увлекательное занятие. Когда «Осирис» проплывал мимо фелахских деревушек, растянувшихся вдоль берега, Менкаура, чтобы хоть как-то развлечь себя, начал поднимать волны и со всей силы обрушивать их на ветхие дома. Это, конечно не могло вернуть ему прекрасное расположение духа, но, глядя на суматоху, возникшую в деревне после неожиданного наводнения, он не уставал смеяться, сухим, непривычным для себя смехом.

И снова Осирис помешал веселью, зарождавшемуся в душе младшего сына.

– Ты хочешь, чтобы завтра пустынные псы Ра понеслись по нашему следу? – сурово высказал он сыну.

– Они и так нас найдут, если захотят, – буркнул в ответ Менкаура.

Он был удручен и подавлен, без волшебного напитка ему не хотелось принимать участие в коварных планах отца, ему хотелось на берег, в объятия какой-нибудь прекрасной египтянки, с длинными шелковыми волосами и бархатной кожей; в руках стакан крепкого вина, а вокруг зал, наполненный веселыми людьми. Ему надоели мрачные лица его родственников. Надоела эта посудина, несущаяся в неизвестном направлении, надоела качка и вечные издевки братьев.

Осирис почувствовал сомнения в душе сына, именно поэтому он всегда был с ним немного мягче, чем с другими своими сыновьями. Ведь для осуществления его планов ему нужна была сила троих братьев, и если Хуфу и Хафра были слепо преданы отцу, то Менкаура, в силу своей мягкотелости и неуверенности, а возможно, даже и малодушия, мог пойти против воли отца. С ним всегда надо было быть настороже и держать его под контролем, не перегибая палку.

Настал тот момент, когда Осирису предстоял выбор: либо уступить и позволить сыну напиться, либо попробовать вернуть его в чувства угрозами и тумаками. Но когда Менкаура бросил на отца взгляд, совершенно опустошенный и безразличный ко всему, Осирис выбрал первое.

– Эй, – окликнул он матроса, развалившегося на деревянной скамейке.

Матрос вскинул голову.

– Иди сюда! – приказал Осирис.

Матрос послушно поднялся и подошел.

– Мальчику нужна помощь, – нехотя, стараясь сдерживать свое искреннее недовольство, проговорил Осирис, указывая на сына. – Принеси ему что-нибудь выпить.

Хуфу, внимательно следивший за происходящим, услышав из уст отца запретное слово – «выпить», закашлялся и хлопнул себя по лбу, чтобы убедиться, что это не сон и не игра воображения.

Снова их маленький Мени добился своего. Отец всегда уступал ему, всегда потакал его капризам, но самое ужасное, что им с братом приходилось тоже оберегать и нянчить этого простачка, чтобы ненароком он не натворил глупостей. Обменявшись взглядами, старшие братья недовольно покачали головами и тяжело вздохнули.

Осушив бутылку вина, Менкаура улегся на палубе и закинул руки за голову. Он смотрел на звездное небо, там много веков его держали в заточении, там осталась Маат, которая всегда баловала его и рассказывала ему на ночь сказки. Ему даже показалось на мгновение, что небо улыбается ему. И он скучал по той спокойной жизни, которую вел там, высоко.

– Ты думаешь, это было верным решением, – буркнул Хуфу, когда Осирис проходил мимо него.

– Лучше иметь покорного и благодарного сына, чем бороться с неуправляемым алкоголиком, – злобно ответил Осирис, даже не бросив на сына взгляд. – Скоро мы доберемся до первого порога, и нам понадобиться его помощь. Будьте наготове!

Пороги Нила являлись чем-то вроде скалистых ступеней, по которым с грохотом и ревом река спадает вниз и устремляется в долину. Всего их было шесть. Первый порог Нила находился в Асуане, как раз перед островом, куда держали путь Осирис и его сыновья. Преодолев природные препятствия, «Осирис» достиг бы цели. Но не так легко было обмануть священную реку и пройти эти самые опасные участки.

Конечно, даже спустя много веков Осирис помнил, каким раньше был Нил. Он помнил шумные бурлящие потоки, гордо несущие воду в долину. Но то, что открылось его взгляду сейчас, неприятно поразило его. Нил изменился. Теперь самая опасная река осторожно спускалась и медленно растекалась по долине. Претерпев изменения, вызванные вмешательством людей, Нил стал спокойной и размеренной рекой и более не внушал тот мистический страх своей стихийностью и необузданностью. Прошли времена великого Нила, как и времена великих богов.

Лишь пороги остались прежними, слегка отполированные и срезанные течением, в напоминание о том, каким Нил был прежде.

Эта преграда была неподвластна людям. Спуститься с порогов с риском для жизни являлось вполне возможным, но вот подняться на смертельно опасные каменные ступени было полным безумием. Именно поэтому, приближаясь к порогу, капитан, разгадав намерения своих пассажиров, перекрестился и заранее попрощался со всеми родственниками, успевая у каждого попросить прощения.

– Что ты бубнишь? – грозно спросил Хафра, слыша невнятное бормотание из уст капитана.

– Мой господин, даже самые опытные мореплаватели не смогли покорить Нильские катаракты. Это безумие. Надо сойти на берег и продолжить путь по суше, – поделился соображениями капитан.

– Твоя трусость разочаровала меня, – ухмыльнулся Хафра. – Но если ты не будешь мешаться под ногами со своими стенаниями, а будешь заниматься своим делом и править судном, то сможешь увидеть, что для великого Осириса нет ничего невозможного.

Капитан не понял слов фараона, но все же решил последовать его совету и замолчал.

Ветер стих, и судно остановилось, мерно покачиваясь на волнах. Команда «Осириса» была в напряжении, никто не знал, что будет дальше, и на что еще способны незваные и нежеланные пассажиры.

Осирис занял место на корме, и, положив руку на деревянную фигуру своего собственного изображения, закрепленную на носу судна, зычным голосом прогремел:

– Пора!

Услышав голос отца, Менкаура нехотя поднялся и прошел в переднюю часть судна. Он встал на самый край носовой части, поднял руки и монотонно заговорил:

– О великие боги Дуата, силы, живущие в священной реке, я призываю вас открыть врата на священные ступени.

Вода начала подниматься, под наклоном устремляясь наверх, образуя тем самым своеобразный подъем и пряча в потоке опасные каменные пороги. Но стоило Хафра вновь призвать ветер и кораблю тронуться вперед, как в тот же миг вода с грохотом обрушилась вниз и появились острые края камней и резких обрывов.

Осирис обернулся на сына, испепеляя его своим яростным взглядом.